| |
Сергей Мирошниченко
Стихотворения
* * *
...а ещё я разговариваю во сне.
А ещё я живу на крыше, и, если не смотрят в спину,
да пусть и в лицо, подымаюсь домой по вертикальной стене
или - внутри зеркал, дразня свою зеркальную половину.
А ещё я прожил четыре жизни из девяти,
семь остальных - куда-то пропали и поиск не дал результата.
Часы останавливаются на руке. Умолкают. Не желают дальше идти
(даже электронные), возвращаются в полночь, будто ходили куда-то.
Я сажусь за трубой, пью луну из прессованного хрусталя,
иногда ворую музыку певчих рыб, но лишь для продажи,
и когда у вас из-под ног желает уйти земля,
завожу её механизм ключом цвета утренней сажи.
Исчезающие хитч-хайкеры на том берегу шоссе
мечтают вовсе о малом: о появляющемся автомобиле, -
нарисую фуру - углем на разделительной полосе -
пусть повернёт туда, куда они попросили.
* * *
каждый волен сдавать
кого угодно почём угодно когда угодно
каждый волен вставать
при звуках простите гимна но и сидеть принародно
при тех же звуках и не любить страну
в которой чёрт дёрнул родиться а где патанатом потрудится он же и знает
и говорить в плену
всяк из нас свободным родившись свободным в принципе и умирает
Это свобода выбора требуют выбирай
после карая за выбор
карма такая на плече сидит попугай
долбит в висок говорит мне каррма а вы могли бы
этих людей
несущих себя как знамя этот базар с экрана
выдержать дольше часа волен убить убей
только не спрашивай что там звонит и по ком тебе ещё рано
так улыбнись
рукою взмахни и дальше по тексту и что в нём не наше дело
что капитан загрустил обернись подтянись
что-то на вёслах спят там за цинком впрочем и эта река сгорела
* * *
Резко-континентальный климат - глубинный кашель
курильщика трубок, опия, или самой обыкновенной - травки, -
резкоконтинентальное - горловое -
извлеченье трезвучий из горла-флейты - пенье.
Это - от сухости, это - от пыли, - в три голоса - свист, осенью дышится легче.
Пересекая Гоби, варгань на своём хомусе, дабы усвоить пустыню.
Чтобы рассмотреть горы, не стоит - в горы,
не нужно осваивать перевалы, где зима с ноября по ноябрь,
даже издали - не смотри; тебе - внутрь горы, как строителю метрополитена,
как Королю Горы из Толкиеновских сказок.
Чтобы понять море - в море не водятся овцы -
резко-континентальным своим, скажем, сознаньем -
не стоит - в море - пастбище рыб, как говорил, вроде бы, пленный китаец, -
надо просто подняться в резко-континентальное небо и глянуть сверху.
"Кок" - для резко-континентального человека - всё едино - "синий" или "зелёный".
а соли достанет и там, где твоя отара.
Здесь, как и в море, от дыма до дыма - никто не считает.
Мессия
Это - память о том, кем мы были позавчера,
когда нас ещё вовсе не было, -
земля, расчерченная прямоугольниками города,
разграбленного ещё до начала строительства,
снег, вертикально восходящий в небо,
дабы укрыться от ритмической прозы
наших дурацких сапог;
и город антизаснежен,
и нежность его несносна,
и нечем дышать, -
вместо воздуха - хвоя каких-то белесых растений,
и память о будущем лете почти невозможна,
когда круглосуточный Новый год
шагает нетрезвым Мессией по градам и весям, и весь он
молчит, и весь он какой-то несчастный,
и весь непричастен, и весь он не умер, но весь он - невидим,
и, видимо, весть, что несёт он, состарилась прежде рожденья, -
усталая весть ни о чём, не о том ли, что грустные дети
в подарок не ждут ничего, никого не зовут и не ищут
пощады, причастности, смерти хотя бы, и мера,
которой отмерен размеренный быт мизантропа,
потеряна? Грустный Мессия шагает по градам и весям, -
он весь - повторение пройденных истин,
прошедших трамваев, утекшей воды допотопной,
забытых значений, и значит не больше, чем слово, пропетое всуе, и это -
память о том, кем мы не были, если б мы были вообще.
* * *
привязался мотивчик ты у меня одна
как у разбитого дома одна стена
ни крыши над головой ни под ногами пола
и криво висящее зеркало на стене отражает кучу песка
вывернутую арматуру за ржавым лесом река
протекает как протекала раненый ждёт укола
сестра вкати что нибудь уж больно оно болит
приподыми простынку неужто я инвалид
и ты у меня одна со шприцем и русой косою
вижу теперь прикрой встану когда наточу
и передай врачу сам себя излечу
и тому в зелёном жилете прикрою
три минуты молчанья истекают слюною
|
|
|
|
