| |
Алла Докудовская
Рассказы
(из сборника "Деревянные подошвы")
Безумная
Безумная Алла жила надо мной и всячески украшала мою жизнь, одинокую и
беспокойную. Она звонила по ночам и вопила в трубку, что просто видит, как я сижу за
компьютером и курю. Именно этим я и занимался. Она держала открытой железную дверь
подъезда, утверждая, что на чердаке живет дракон. Но он там и вправду жил. Она часами
орала на весь Невский проспект, что все чудаки, а я педераст и наркоман. Кто бы в этом
сомневался? В отчаянии соседи стукнули ментам, представитель закона был искусан и
приковал ее, рычащую, к батарее. Я вступился и наплел ему, что дамочка пьет. А
освобожденная красавица к вечеру превратила квартиру стукачей в Финский залив. Моя
же квартира попросту пропускала воду. Ведь мы-то почти дружили... Но иногда и ей
надоедало воевать. Она расхаживала на каблуках у меня над головой и пела кантаты
собственного сочинения. Очень красивым голосом. Очень красивые кантаты. Мне хорошо
работалось под них - так работается, если рядом с тобой живет не человек, а дух. Сильный
и вольный. А чтобы она, скатываясь по лестнице на прогулку, не пинала изо всех сил мою
дверь, которая и так висела на сопле, я стал вовремя возникать в дверном проеме. Я стоял
со стаканом портвейна в руке и смотрел на ее (алый, Алла!) плащ и чудесные ноги. Она
перепрыгивала через моих бомжей и дарила меня белозубой улыбкой. Да и бомжи были
скорее наши. Ведь это она держала дверь подъезда открытой. Она надела таз с бельем на
голову борову, который попытался их выгнать. А я лишь одалживал им стаканы в три часа
ночи. Делал музыку громче. И считал, что спать у батареи никому не вредно. Но прошла
осень, зима и еще что-то, и я уехал. Это было тогда, когда рыжие муравьишки транзитом
перетекали по трубе у компьютера. То ли к Алле, то ли к дракону.
Я уехал и никогда ни у кого не спрашивал, что с ней стало.
Потому что я знаю, что бы они мне ответили, таз им на голову и дракона в печень.
Потому что я не хочу.
Не хочу.
Плагиат
Я побрился наголо и сбежал от своей красивой возлюбленной. Я нашел в другом
городе работу и кресло с высокой спинкой, чтобы тосковать. Поэтому Новый Год моя
красивая возлюбленная встретила без меня, но с нашими общими друзьями. Она как
следует напилась и украсила роскошь волос гирляндой с отчекрыженным штепселем. Она
повесила на бедро батарейку с двумя контактами - смешную батарейку из детства. Она
ходила по квартирам, дворам, улицам и набережным, мигала ушами и говорила с пятнами
пьяных рож на "Вы". Она говорила им "хрен сосите" до полуночи и "сосите хрен" -
после. Те пятна, которые много читали, сопоставляли оба изыска. И проникали в глубину
ее мысли. А ровно через три года моя красивая возлюбленная побрилась наголо и
приехала ко мне. Я ждал ее - так ждет смерти человек, который от боли превратился в
скота. Который запутался в своих волосах до плеч. И я подошел к сосновой ветке и
потрогал грусть иголок. И я пустил удавку гирлянды по спинке кресла. И я ударился
головой об маршрутку, распрямившись в дверях, когда ее увидел. И я поцеловал ежик на
затылке своей красивой возлюбленной. И я показал ей елочные игрушки - деревянные и
почему-то японские. А когда от вина на ее лице появилось предхренное выражение, я сел
в кресло, включил гирлянду в розетку и замигал ушами, и так и сижу там до сих пор - с
японской рожей.
За рамкой романа.
В плагиате счастья.
Паук
Мой любимый старик выходит из подъезда, трубя папиросой. Остатки его волос
стоят дыбом. У него прямая спина и скрюченные руки-ноги. Недобрая улыбка святого. И
голубые глаза. Эта голубизна исчезает из глаз младенцев, когда они теряют связь с тем
миром. И привыкают жить.
Так вот, он выходит из подъезда... Дважды я видел его без папиросы - на почте и в
магазине. Я подбирался поближе - полюбоваться его худобой и челюстью хищного
насекомого. Он меня узнавал. И спрашивал, тыкая конечностью в какой-нибудь
натюрморт:
- А это что за говно?
Итак, он выходит из подъезда. И, прежде чем отправиться за портвейном, идет к
двум каштанам. Это место его ежевечернего ритуала. Он двигается от каштана к каштану.
Замирая, вращаясь, приподнимая согнутую ногу, другую, перебирая руками. Мне не
слышна мелодия, под которую он танцует. Но ее слышат каштаны. Ее слышит псих,
который живет надо мной - он перестает орать и садится на подоконник.
А сегодня я вспомнил, где это было. Ведь это уже было - в Крыму. Как-то утром на
створках моего окна появились две нити. Две очень мощные нити. И той же ночью я был
вознагражден за то, что не смахнул их. Такого большого паука я никогда не видел. Но
больше, меньше - это сказки для взрослых. Он исполнил для меня танец. В оконном
проеме. Под луной. Я не буду описывать эту серебристую красоту. Скажу только, что
следующей ночью уже ждал его. Сомневался. И все же был уверен, что увижу. Так
бывает, когда вдруг узнаешь, что любовь взаимна. Когда еще не привык... И ночь за
ночью мы были счастливы: я и паук. Потому что каждый - по-своему. А потом потеряли
друг друга из виду. И вот еще что. Я забыл лицо девушки, в которую был влюблен под
горячим солнцем, а его, в ночи, - помню.
Это было девять лет назад.
Похоже, он вернулся.
|
|
|
|
