| |
Александр Иличевский
Дачный случай
Подмосковный июль.
Шереметьевская. Гамак. Лужайка.
Небо, березы, их шепот.
Серебряные туши дельфинов,
касаток и кашалотов -
боингов, илов, ту -
поднимаются друг за другом
глотнуть на вершине воздух, -
и дом иногда дрожит.
Тридцать в тени. Для теней -
это уже горячка.
Сойка в кормушке
купается в крошках хлеба.
Высохший вяз - театр ветвей.
Золотой дирижабль, сотканный солнцем,
зависает вверху, останавливая движенье.
На соседнем участке дети
(смех и визги, игры и тайны)
хоронят щенка -
на индусский манер. -
Сложили хворост, и
на пышную эту подстилку
положили остывшего за ночь друга.
Страшная вонь застелила
глаза, дыханье. Приступ рвоты
выплескивает меня из гамака.
Слух взрывается грохотом
немыслимого форсажа.
Самолеты летят ото всюду -
входят в грудь и плечи, выходят, -
двадцать соток, поток забора -
все это тесно моему безумью.
Я мечусь, я мечусь,
и меня от бессилья тошнит...
Как маленький, весь в слезах, весь в рвоте,
кулаком уминая грязные щеки, я вижу
мальчика с плюшевым щенком в руках,
который только что с долгого поезда и сейчас
стоит в длинной очереди в баню:
Треблинка.
|
|
|
|
