Галина Грановская
Поцелуй зла
(перевод с английского из книги "Сказания ужасов")

          Согласно древним легендам, земли Месопотамии были когда-то наполнены волшебством и населены странными духами. Пустыня была домом гигантских птиц, чьи огромные крылья могли затмить солнце, женщин каннибалов, устроивших свои жилища под раскаленными песками, и других существ, слишком отвратительных, чтобы произносить их имена.
          Но наиболее многочисленными из всех духов зла были джинны. Старше, чем человечество по возрасту, они полновластно царили во тьме ночей, в подземельях, в пустынях и руслах высохших рек. На их попечении находилось золото давно умерших тиранов, груды украденных сокровищ, все, что было запятнано кровью. Смертные, доведенные до отчаяния голодом или скупостью, иногда шли на риск, закладывая свои души за это спрятанное богатство.
          Один из тех, кто искал его и пострадал, был Абдула Рехман Абу Султан. Жил он в бедности на окраине города Басра, и никак не хотел примирится со своей бедной, полной лишений, жизнью. Земли его семьи, лежавшие вблизи реки, а потому легко орошаемые, некогда были плодородны. Ростки люцерны и рыже-коричневого ячменя без усилий тянулись вверх. Сезон за сезоном, по мере того, как вода заливала землю, а жар пустыни сушил ее, на почве все сильнее проступала пленка соли, которая и принесла разорение семье.
          Оплакивая свою участь, Абдула проводил зимние дни в кофейне, где слабый солнечный свет, пробиваясь сквозь покрывавшие стены циновки, высвечивал дымную пелену стоявшую в воздухе от древесного угля жаровни. Тут собирались мужчины из близлежащих окрестностей, пили бесконечно, чашку за чашкой, густой душистый кофе и обсуждали свои проблемы. Голос Абдулы всегда звучал громче всех других.
          Однажды среди них появился незнакомец. Слушая разговоры, он перебирал четки, и слабый отблеск ляпис-лазури мерцал в пыльном свете. Потом одной рукой поправил одежду, отделанную золотой тесьмой, открыв при этом амулет, сделанный из серебра с бирюзой.

          Привлеченный блеском, Абдула не в силах был отвести глаз от драгоценных камней и сверкающего металла. Как всегда, опережая своих товарищей в жалобах на несправедливость, царящую в этом мире, он осторожно, не показывая вида, следил за незнакомцем, удивляясь при этом, что такой богатый человек делает в скромной кофейне на грязной окраине города.
          Наступил полдень, а с ним и появилось чувство голода, но у Абдулы не было денег, чтобы купить что-нибудь поесть. Даже самая дешевая еда была ему не по карману. С плохо скрываемой завистью он наблюдал за незнакомцем, который приказал подать себе закуску из печенки и лука, что жарилась на огне. Запах этого блюда заставлял желудок Абдулы сжиматься от голода. Незнакомец расплатился монетами из туго набитого кошелька, наелся досыта и остался отдыхать.
          Он с дружелюбным видом поманил к себе Абдулу и его друзей и, предложив им остатки еды со своего блюда, спросил, не хотят ли они послушать историю его жизни? Публика проявила горячий интерес.
          Родился он бедняком, начал рассказ о себе чужеземец, но решительность и любовь к приключениям сделали его богатым купцом, и теперь он имел возможность наслаждаться беззаботной жизнью. Путешествия, продолжал он, часто приводили его во многие странные и экзотические места, где доводилось видеть незабываемые зрелища.
          Однако, сказал он, он скучает по той простой жизни, какую вел в детстве, поэтому- то и приходит в такие вот места, как эта кофейня, где можно поговорить с такими же, как он сам, людьми.
          Льстиво, желая утвердить себя как достойного собеседника незнакомца, Абдула тем не менее высказался против жалкого существования, которое вызывало у пришельца такую тоску по прошлому. Он нарисовал мрачную картину страданий и нужды и поклялся, что сам он готов сделать что угодно, только бы изменить свою участь и стать одним из тех счастливцев, которые правят миром и держат свою судьбу в своих руках.
          С удовлетворенной улыбкой чужеземец сказал Абдуле, что с первого момента встречи понял, какой он храбрый человек. И заверил Абдулу, что знает верный способ изменить его судьбу к лучшему.
          Завороженный этими словами, Абдула попросил продолжать, и купец рассказал о пещере среди пустыни, в которой, по слухам, хранится ключ от всех богатств и всей мудрости мира. Кочевники говорили, что путь в эту пещеру был таким ужасным, как путешествие в собственную могилу, а сокровища ее стерегла древняя королева джиннов, которая питалась человеческими душами.
          Абдула и его друзья были сильно напуганы этими словами. Взмахом руки отпустив других, пришелец наклонился поближе к Абдуле и заверил его, что этот разговор о джинах не более, чем суеверные выдумки. О чем стоит по-настоящему считаться, так это с существованием таких сокровищ. Драгоценные камни там таких огромных размеров и так блестят, что камни султана рядом с ними показались бы осколками цветного стекла. Золотые монеты рассыпаны по земле толстым слоем, а предметы, сделанные из дорогих металлов и украшенные затейливым орнаментом, грудами лежат у стен. Все эти вещи возьмет себе тот, кто достаточно дерзок и достаточно для этого смел.
          Абдула, чье сердце вспыхнуло от жадности, стал упрашивать своего нового знакомого открыть ему местонахождение пещеры. Когда купец пообещал взять его туда с собой, друзья стали отговаривать Абдулу от этой затеи. Одно дело мечтать о богатстве, говорили они, и совсем другое - украсть его у джиннов. Лишь самая черная магия могла собрать сокровища, о которых рассказывал купец, а всякое соприкосновение с ней обязательно осквернит душу.
          Отведя Абдулу в сторону, его товарищи спросили, с чего вдруг незнакомец согласился помочь ему? С какой стати, готов он уступить ему эти сокровища вместо того, чтобы захватить их самому? Возможно, он хочет, чтобы Абдула взял на себя весь риск путешествия, а потом убить его, если Абдуле удастся заполучить эти богатства.
          Абдула заставил их замолчать, напомнив с упреком, что хотя купец и не один из них, - они вместе ели. А согласно обычаю, те, кто делил меж собой мясо и соль, могли доверять друг другу.

          Во время этого спора вновь прибывший хранил молчание, он только перебирал священные четки да поблескивал камнями своих перстней, напоминая этим Абдуле, какие богатства он ему предлагает. Кончилось тем, что Абдула отказался выслушивать дальше возражения друзей и дал клятву отправиться в пустыню ради того, чтобы изменить свою жизнь.
          Не оставляя Абдуле времени и возможности переменить решение, купец тут же нанял верблюдов, и двое мужчин вместе выехали их города, двигаясь через рощи финиковых пальм, растущих по берегам реки Евфрат. В путь они отправились одни, дабы избежать любопытных глаз носильщиков и слуг, которые могли украсть сокровища. Купец заверил Абдулу, что его амулет обладает магической силой, и ни джинны, ни племена пустыни не представляют для них никакой опасности.
          Вскоре они достигли пустынных безликих пространств. Абдула настороженно оглядывался - не видно ли каких признаков дьявольских сил? Людей, которые не отбрасывают тени, котов, являющихся прямо из воздуха или столбов песка на горизонте? Ничего такого он не увидел.
          Но были иные, более тонкие способы распознавания грядущих неприятностей, и Абдула использовал их тоже. В кружащих водоворотом песках пустыни, в легкой туманной дымке, курящейся над их шатром по утрам, в стремительных скачках газелей читал он признаки беды. Ястреб пролетел, держась левым боком к нему, и по коже Абдулы побежали мурашки от предчувствия гибели. Они прошли по месту, которое, казалось, явилось прямо из ада, - плюясь, там злобно пузырились омуты черного битума. А ночью, после того, как они разбили лагерь, Абдуле приснилось пламя необычных цветов. Авгуры были против него. Но как только он, в конце концов, решил повернуть домой, пусть и бедняком, подвергаясь насмешкам друзей, купец указал на возвышенность посреди песков и объявил, что они, наконец, прибыли на место.
          На гребне холма они увидели арку из камней, таких массивных, что перенести их на это место под силу было бы разве что джину. Абдула пробормотал несколько священных слов, противостоящих всякому злу, которое могло здесь скрываться. Между огромными камнями был узкий проход.
          Абдула медленно приблизился к расщелине и стал пристально вглядываться во тьму, куда ему предстояло отправиться. Верхние ступени были засыпаны песком, за ними зияла пустота, откуда исходило промозглое дыхание зла. Но стоило Абдуле произнести священные слова, как ветры пустыни унесли прочь холод. Оглянувшись на своего спутника, он увидел, как тот, опустив глаза, вновь перебирал свои четки. И прежде чем Абдула успел с ним заговорить, и человек и верблюд внезапно исчезли. Единственным напоминанием того, что они только что стояли здесь, было облако взметнувшейся пыли.
          Оставшись один под лучами палящего солнца, Абдула покорился своей участи. Спускаясь по извилистой лестнице, ведущей вниз, к сокровищам. Он припоминал все сказания и истории, все, что ему довелось когда-либо слышать о джиннах, скрывающихся в земных глубинах, - созданиях необычайно злобных и коварных; таких огромных, что им ничего не стоит разорвать человека на кусочки, и злых настолько, что они могут послужить причиной смерти жителей целых селений. С замирающим от страха сердцем, шаг за шагом, спускался Абдула вниз по ступеням. Зловещая темнота окутывала его со всех сторон. Наконец лестница кончилась, и рука его коснулась холодного металла двери.

          Слабое свечение, исходящее из невидимого источника, позволило прочесть надпись, вырезанную на меди: "Пусть ищущий поцелует эту дверь, если пожелает в нее войти. Он получит больше сокровищ, чем будет в состоянии сосчитать, и больше знаний, чем будет в состоянии высказать". Абдула прикоснулся губами к ледяному холоду металла. И сразу же дверь распахнулась, явив взору внутреннее помещение, залитое неземным зеленоватым светом.
          Вначале он увидел только сокровища, грудами лежащие у стен, - золотые и серебряные монеты, украшенные чеканкой подносы, чаши с филигранной резьбой, драгоценные кувшины, сверкающие, переливающиеся всеми цветами камни, блестящие жемчуга. Он стал набивать карманы монетами. Затем запах смерти, наполнявший пещеру, остановил его - ему стало не до сокровищ.
          Всюду вдоль стен висели трупы. В легком сквозняке, тянущем из коридора, гниющие тела слабо покачивались. От некоторых уже остались только скелеты и кости тихо постукивали друг о друга. Абдула отступил, чтобы через мгновение снова двинуться вперед - чей-то голос неотразимой силы приказал ему приблизиться.
          В дальнем конце пещеры на груде драгоценных камней сидела женщина, прекрасней которой Абдула еще не видел, и манила его к себе в переливах неверного света. Блестящие черные волосы падали ей на плечи; алели губы, полные страстного желания, а черные глаза источали неотразимую силу. Абдула продвинулся вперед еще на дюйм, зачарованный ее красотой, позабыв о том, что лишь дочь ночи, женщина-джинн будет жить под землей, охраняя горы сокровищ.
          Она пригласила его подойти поближе, обещая, что все богатства мира будут принадлежать ему, так же, как и вся мудрость мира, если он обнимет и поцелует ее. Сияющие руки женщины тянулись навстречу, зовя Абдулу, заставляя его забыть о зловонии смерти, наполнявшем его ноздри, и о молчании странников, вытянувшихся у стен пещеры.
          Тело женщины оказалось холодным и влажным на ощупь, а волосы источали запах склепа, но Абдула крепко прижал ее к себе.
          Все вокруг - мерцающие камни и сверкающее золото, изумруды, рубины и бриллианты - пришло в движение под его ногами. Абдула прижался губами к рдеющему рту.
          Женщина с нечеловеческой силой сжала его в объятьях, втянула его язык в свой рот и вырвала язык Абдулы с корнем, оставив на том месте, где он был, кровоточащую дыру. Вместо его языка она вложила свой, который тут же врос в теплую липкую рану, остановив кровь.
          Абдула дернулся и женщина выпала из его рук - она была мертва. Плоть стекала с нее, разлагаясь и превращаясь в слизь, которая скапливалась лужами на россыпях драгоценных камней, лишая их сияния. Абдула отступил от белеющих костей, торчащих из зеленоватой вязкой массы. Пренебрегая богатствами, которые сами шли в руки, он бежал из проклятого места.
          Чужой голос, исходящий из его собственного рта, остановил это бегство. Голос объявил, что, начиная с этого момента и впредь, Абдула будет выполнять его пожелания. И до тех пор, пока Абдула будет выполнять распоряжения языка, у него будут все богатства, какие он только пожелает, но любое непослушание будет жестоко наказано. Абдула открыл рот, чтобы произнести слова молитвы, дабы изгнать дьявола. Горло его конвульсивно задергалось, но он не смог вымолвить ни слова. Он попытался закричать и тоже не смог. Наконец, рот его издал какие-то звуки - это был пронзительный смех языка.
          Спотыкаясь, Абдула выбрался из пещеры и побрел по горячим пескам. Монеты, которыми он набил карманы в первые, блаженные, минуты пребывания в пещере, сопровождали каждый его шаг насмешливым звяканьем. Время от времени язык произносил команды, заставляя его поворачивать - вначале направо, потом налево. Он повиновался, представляя, какие ужасы падут на него, если он не сделает этого. Через некоторое время вдалеке показался оазис. Язык приказал Абдуле двигаться туда.

          У источника, в центре оазиса, стоял глиняный кувшин. Абдула наполнил его водой. Трясущимися руками он поднес кувшин к пересохшим губам и выпил воды, но не почувствовал никакого вкуса. Впав в отчаяние, он уронил сосуд. Язык приказал ему идти дальше.

          Около Басры земля была также покрыта зеленью. Рощи эвкалиптов и апельсиновых деревьев наполняли воздух чудесными ароматами, над головой покачивались листья финиковых пальм. Язык направлял Абдулу, и тот шел по шумным, оживленным улицам, мимо магазинов, полных товаров, собранных со всего света. Здесь были шелка Востока, чьи яркие краски переливались под лучами арабского солнца; были редкие и дорогие приправы - восторг для неба; певчие птицы, чьи трели приводили в восторг слух; ковры, затканные сложными узорами. Он жаждал обладать всеми этими вещами, но больше всего ему хотелось поесть. Восхитительные ароматы привели его к дорогой харчевне. Язык велел ему войти и заказать обед, достойный короля. Здесь подавали блюда, о которых можно было только мечтать: фаршированного соловья, маринованного в темно-красном гранатовом соке; самый лучший рисовый плов, приготовленный с миндалем, изюмом и золотистым шафраном; нежные баклажаны с кориандром и гвоздикой; кофе с букетом земляной амбры.
          Абдула пробовал один деликатес за другим, но прожевывая пищу, он находил ее такой же безвкусной, как тот черный хлеб, который ел будучи бедняком. Через некоторое время он едва не сошел с ума от запаха специй и розовой воды, жареной дичи и душистой корицы, и оттого, что не мог чувствовать их истинного вкуса. Язык восхвалял каждое блюдо, которое появлялось на столе, описывая его вкус, аромат, особенности в самых восторженных выражениях, пока Абдула наполнял свой голодный желудок пищей, которая не приносила удовольствия. Потом, наконец, пресытившись речами, язык приказал Абдуле выйти из дорогой харчевни и отправиться по узким улочкам и переулкам в его собственную часть города.
          Ничего не изменилось в кофейне. Как и всегда, его друзья сидели проводя праздно время, обмениваясь сплетнями. Когда они увидели Абдулу, то стали расспрашивать, нашел ли он сокровища. Смеясь, показывали на его рваные и грязные одежды, и говорили друг другу, что, вероятно, его путешествие в пустыню ничего ему не принесло.
          Язык отвечал им вместо него, чтобы они прекратили свои насмешки, но в ответ они, смеясь, стали еще громче глумиться над ним. Тогда язык окликнул двух товарищей по именам. Он пригласил Ибрагима взглянуть на руку Али и обратить внимание на ярко- красные полоски пыли от штукатурки, запачкавшие руку.
          Разве не Ибрагим, поинтересовался язык, штукатурил вчера стену позади своего брачного ложа? Ибрагим, пораженный, кивнул. А не странно ли, продолжал язык, что у его друга Али такие пятна, какие могут появиться только в том случае, если он спал этим самым утром с женой Ибрагима?
          Придя в ярость, обманутый муж выхватил из-за пояса нож и замахнулся на Али, чтобы отомстить за оскорбление. В ответ Али выхватил свой нож, двое мужчин ринулись друг на друга, нанося жестокие удары. Мгновение спустя оба лежали мертвыми, заливая лужами крови пол в кофейне. Свидетели этой сцены повернулись к Абдуле, обвиняюще глядя на него, поскольку именно его слова послужили причиной ссоры, закончившейся убийством двух друзей.
          Боясь, что язык может причинить еще больше вреда, Абдула побежал к своей хижине. Жена, завидев его, вышла, чтобы поприветствовать. Он протянул к ней руки, в уверенности, что наконец-то здесь он обретет безопасный приют. Но язык начал созывать соседей из ближних хижин. Когда они собрались, - женщины, вытирающие руки о свои передники, мужчины, покинувшие свои кальяны, - язык произнес хорошо известную формулу, которая позволяла мужу освободиться от жены: "Я с тобой развожусь. Я с тобой развожусь. Я с тобой развожусь". Абдула беспомощно наблюдал, как его жена, развернувшись, побежала прочь, воя от обиды и горя.

          Соседи только головами качали, видя такое поведение Абдулы. Некоторые шептали, что его жене повезло, что она избавилась от него, потому как, похоже, он становится совсем сумасшедшим. Язык произносил заявление радостно, а глаза и лицо выражали только ужас и страдание.
          А в хижине лежал и горько плакал сын Абдулы. Странное поведение отца и слезы матери привели его в ужас.
          Абдула направился к своему любимому сыну, первому и единственному ребенку, который был уже достаточно большим и знал наизусть многое из Корана. Но едва он протянул руку, чтобы приласкать его, как язык велел мальчику подняться с подстилки и выйти из дому.
          Абдула направился следом, и сердце его было наполнено дурными предчувствиями. Язык приказал мальчику бежать к высохшему колодцу неподалеку. Колодец окружала стенка, на которой сейчас и балансировал сын Абдулы. Абдула заторопился к нему. Но пока он бежал, язык издал ужасный, чудовищный крик, от которого кровь стыла в жилах. Испуганный мальчик потерял равновесие и соскользнул в шахту колодца, сломав при падении шею.
          Абдула ринулся к колодцу, на дне которого лежало распростертое тело сына, похожее на поломанную куклу. Сердце его на мгновение замерло, когда ему показалось, что конечности мальчика слабо зашевелились. Но вскоре он понял. Что это просто пара ящериц бегает по телу, которое так внезапно вторглось в их владения.
          Невыплаканные слезы огнем жгли глаза Абдулы, лицо исказила гримаса страдания. Он силился выплеснуть свое горе воплем, но не мог исторгнуть ни единого звука.
          Язык принудил Абдулу идти дальше. Когда он уходил прочь от колодца, вслед ему неслись дикие вопли и горестное завывание жены. Он рвал на себе волосы и раздирал в клочья одежду, выбрасывая из карманов монеты, которые теперь не имели для него никакой цены.
          С этого момента Абдула думал только о том, как избавиться от отвратительного чудища, которое в его рот и разрушило его жизнь. Снова и снова направлял он свои стопы в святые места города, зная, что там проклятье, тяготеющее над ним, рассеется, поскольку дьявол не может противостоять святым словам. Но каждый раз, когда он приближался к мечети или святыням, язык затыкал ему горло, душил его, заставляя делать выбор: или повернуть прочь, или умереть.

          Однажды вечером язык ужинал, лакомясь нежной, жаренной на решетке, рыбой у палаток торговцев едой на берегу Евфрата. Прожевывая куски, вкуса которых он не ощущал, Абдула увидел идущего по берегу святого человека, низко наклонившись над своими четками, он читал молитвы. Прежде чем язык успел остановить его, Абдула вскочил и написал на песке несколько слов. Он попросил святого дервиша прочитать молитву, изгоняющую злых духов. Человек внимательно посмотрел на больное лицо Абдулы и согласился выполнить его просьбу. Когда он начал читать святые слова, язык задрожал и задергался во рту Абдулы так, что тот потерял равновесие и упал навзничь в темные воды реки.
          Язык выскользнул изо рта и исчез в мутных водах подобно толстому черному угрю. А Абдула вдруг заметил как четыре огромные рыбы, чьи плавники блестели в лунном свете, поплыли в его сторону. Абдула, потерявший язык, не смог даже закричать, когда громадные зубастые челюсти раскрылись рядом. Твари вцепились в руки и ноги Абдулы и терзали его до тех пор, пока дервиш не увидел кровь, пятном растекающуюся по поверхности реки, и не нырнул, чтобы спасти его. Не смея тронуть святого человека, рыбы повернули прочь.
          Он вытащил Абдулу из воды и позвал на помощь рыбаков, которые неподалеку чинили сети. Когда они осторожно положили его на берегу у костра странствующего продавца рыбы, то увидели, что руки и ноги у него откушены.
          Абдулу повезли к доктору, который прижег кровеносные сосуды и перевязал культи. Озадаченный тем, что пациент не издает обычных в таких случаях криков. Врач обнаружил, что у Абдулы нет языка. Вскоре стало ясно, что и разум покинул его. Взгляд его стал тусклым и пустым. Губы шевелились в бесконечном безумном бормотании, которое без языка было беззвучным.
          Когда раны Абдулы зажили, и температура упала, слуги врача стали кормить его жидкой кашей. Наконец врач понял, что он окреп и здоров настолько, насколько позволяет его состояние. Никто из родственников не пришел за ним, и не было таких друзей, которые могли позаботиться о нем, поэтому его отнесли на базар, где он начал вести жизнь нищего попрошайки. День за днем, в любую погоду, в любое время года он сидел в центре города у стены огромного базара в Басре, и перед его бездумными глазами проходили все сокровища мира. Но больше не было у него страстного желания владеть предметами из китайского фарфора, иметь специи из Индии, слоновую кость и золотую пыль из Африки или шелка из Туркестана.
          Прохожие клали ему в рот кусочки хлеба или сушеные финики, поскольку это было благодеяние - накормить нищего. Те, кто был слишком беден, чтобы делиться едой, наполняли собственные чашки для подаяний водой и осторожно. Каплю за каплей. Вливали ее в его пустой дряблый рот. Богатые бросали ему монеты и драгоценные камни. Но Абдула больше не знал, что такое деньги, и забыл, как их тратить. Несколько купцов, путешественников с Востока. Оставили ему несколько кусочков ляпис-лазури, они мерцали также соблазнительно, как голубые молитвенные четки незнакомца, который когда-то, давным-давно, забрел в кофейню. Но теперь Абдула оставался равнодушен к соблазнительному блеску холодного камня. Даже если какие-то воспоминания и беспокоили его, у него не было возможности рассказать об этом.

          Шло время, и он стал известен всему городу. Даже калиф в своем дворце прослышал о нем. Он попросил, чтобы ему рассказали историю жизни Абдулы, как он стал, немой, безрукий и безногий, базарным попрошайкой, самым заметным, бросающимся в глаза даже среди многочисленного несчастного племени нищих Басры.
          Калиф разослал своих людей по бесчисленным узким улочкам и переулкам города и пригородов, чтобы они навели справки об Абдуле. От его друзей в кофейне они и узнали о таинственном незнакомце, который соблазнил бедняка своим рассказом о бесчисленных богатствах, а также о его загадочном обещании указать путь к сокровищам и глубокой мудрости. Калиф приказал сделать металлическую дощечку, чтобы повесить ее над головой Абдулы как предостережение другим, тем, кто искушаемый бедностью, мог соблазниться сокровищами джиннов.
          Медная дощечка давала объяснение незавидному положению бессловесного, с пустым взором, человеческого обломка, который сидел под этой табличкой летом, все жаркие душные дни напролет, и коченел под струями холодного дождя зимой. "Вот человек, - было написано там, - которому джинны обещали - и дали - больше знаний, чем он в состоянии высказать, и больше богатства, чем он в состоянии сосчитать".