| |
Максим Бородин
Городские стихи
Часть.1. Музыка
1.1.Джаз
"Taking A Chance On Love"
Барабанщик помешан на ритме.
Он сейчас, несомненно, в ударе
и, как старый параличный Уитмен,
он привязан к электрогитаре.
Он заставлен какою-то кладью,
отодвинут и, кажется, брошен.
Рядом бас с удивлением гладит
деревянную добрую лошадь.
Мистер Дик в этом клубе за босса.
Он большая и важная птица.
Он из Бронкса и значит угрозы
могут, в общем-то, осуществиться.
Но пока все в порядке. Бармены
разливают и движутся в танце.
Мы на сцене. Но не современны,
так как мы не используем шансы.
Мы могли бы сидеть в этом зале
как хозяева. Баксы на ветер.
Мы из Бронкса и значит плевали
с колокольни на тех и на этих...
Сны таращатся из-за портьеры,
задыхаясь без импровизаций.
Время тает бокалом мадеры
или прибылью с купленных акций.
Мы в порядке. Решаем мгновенно
снять навар и убраться отсюда.
Казино, ресторан - все примерно
где-то тысяч под семьдесят будет.
Мистер Дик собирает всю кассу
к полвосьмого. Считает. Решает.
Он из Бронкса и значит не часто
он привычкам своим изменяет.
Мы готовы. Душа не пределе.
Зал пустеет - лишь мы, задержавшись,
потихоньку, как в окнах темнеет,
коридором уходим все дальше.
Слава Богу, полковнику Кольту
и богатому мистеру Дику.
Наконец-то и нашу работу
нам оплатят согласно тарифу.
Мы из Бронкса. Стволы на готове.
Разбивая дубовые двери,
мы готовы, пусть даже и кровью
глубину этих сейфов измерить...
Но какая досада. Бывает
это, верно, раз в тысячелетье.
Кто-то замыслы опережает
забираясь в тяжелые сети...
Мистер Дик любит женщин и деньги,
но сильнее свободу и выбор.
Он из Бронкса. Но слушает рэгги
и прибой золотистых Карибов.
1.2.Мобила
Водилу схватила большая мобила.
Она его, может быть, и не любила,
но ныла и плакала, в общем, хотела
отведать его мускулистого тела,
большого, как гавань Нью-Йорка, в которой
свой бег завершает огромное море.
Мобила хотела, мобила летела.
Три ночи не спала, шесть суток не ела,
но все же догнала и в руки упала.
Но было ей этого все-таки мало.
Душа его очень мобилу манила,
как иностранцев сокровища Нила.
Мобила шептала, мобила дышала:
"Мой милый, любимый" и сладко дрожала,
как старый экспресс, уходящий на запад,
как перья на шляпке, как уксусный запах,
как занавеска, как стены, как губы.
Мобила шептала: "Какой же ты грубый,
как остров Борнео". И пила, и ела
его мускулистое сильное тело.
И таяли звуки и таяли тени.
Мобила слабела, мобила в смятенье.
Мобила теряла рассудок от страсти
и рвала водилу на мелкие части,
на дни, на минуты, на звезды, на грозы,
на капли дождя, на упреки, на слезы.
Водила был сладок, водила был терпок,
как губы у Будды, как руки у черта.
Мобила любила, мобила страдала,
теряла сознанье и голос теряла,
теряла терпенье и с каждым мгновеньем
теряла себя и свое положенье,
теряла любовь, как ключи от машины.
Мобила терялась, мобила спешила
уйти от себя до рассвета, который
расставит все точки и высветит город
во всей его прелести нового мира.
Мобила жила - это значит любила
1.3.Белый альбом
Джон Леннон и Йоко Оно
дышали довольно ровно,
лежали довольно долго,
как два азиатских йога,
смотрящих во тьму, не видя
ни слов, ни иных событий,
ни звезд, ни оконных стекол.
Вдруг Леннон сказал: "О, Йоко
ни выпить ли нам текилы?"
На что отвечала: "Милый
как хочешь, с тобой согласна"
Джон Леннон налил ей в красный
бокал и отпил немного
из горла. "Во славу Бога"
Потом помолчал с минуту
и вымолвил: "Это круто.
Налить еще?" "Нет, не надо"
"Как хочешь" И сел с ней рядом
Джон Леннон и Йоко Оно
скатывались по наклонной
друг к другу, затем обратно.
Джон Леннон спросил: "Приятно?"
"Мой милый, налей текилы"
Луна за окном светила
в сто двадцать четыре карата.
Молчание было сжато,
как кислород в подушке,
как перед дуэлью Пушкин.
"Ты знаешь, - спросила Йоко, -
от этого мало проку,
уж лучше обычный морфий,
надежный, как черный кофе"
"Тогда просыпайся" Леннон
свое почесал колено,
зевнул и сказал со скуки:
"Буржуи сплошные суки.
Согласна?" Она лежала,
как тонкое одеяло
и тихо читала сутру
про зябкое зимнее утро.
Джон Леннон и Йоко Оно
после ночи бессонной
спускались по лестнице шаткой
параличной злой лошадкой.
Путаясь в коридорах,
они выходили в город,
что бы проветрить мысли
старым шотландским виски.
"Как клево, - сказала Йоко, -
налейте еще, поскольку
спешить нам уже не надо.
Написана вся баллада
о Йоко и старом Джоне"
Она стряхнула ладонью
с плеча две снежинки белых.
"Я, знаешь, еще не ела.
Может к себе возвратимся?"
Леннон остановился
и посмотрел чуть сбоку
на улицу и на Йоко.
"Это конец"....................
.........................................
.........................................
1.4.
"Здравствуй" - сказала Анна
Блоку. - "А где здесь ванна?"
"Там. Заварить Вам чаю?"
"Да".- И пошла, скучая,
грустная как царица,
то ли в любви топиться,
то ли в разлуке кануть.
"Знаешь мне нынче странно
как-то. Легко и просто".
"Это болезни роста
или любви". "Возможно.
Мне разобраться сложно.
Я подожду с неделю
новых симптомов в теле
или душе, а нынче
я, как мечта Да Винчи
буду... Налей покрепче
и обними за плечи.
Холодно мне..." И только
полдень пилюлей горькой
пил их слова. Но это
тема иных поэтов.
1.5.
Они наслаждались друг другом и ночью.
Он был президентом, она была дочью
каких-то актеров, сама тоже где-то
актриса... Звезда... Вожделенье поэтов,
питающих страсть к недоступным красоткам.
Их ночь, как и жизнь, была очень короткой.
Поэтому все проходило так жарко,
как будто прощание. Страшно и ярко
метались их мысли по белой подушке,
наполненной черными снами, прослушкой,
шпионами, банками, договорами,
послами, министрами, просто ворами,
миллионерами, биржами, сценой,
коммивояжерами, службой военной,
пожарными, копами, профессорами,
врачами, больными, опять же, ворами,
простыми рабочими, вдовами, ложью,
дорогой проселочной, желтою рожью,
закатом, окном, телефоном, машиной,
стеной, городами, мостами, пружиной
ружейной, актерами, сексом, шампанским,
журналами, ванной, вуалью испанской,
водой, казино, кокаином, надеждой,
хорошей едою, хорошей одеждой,
хорошею жизнью, экраном, успехом,
брильянтами, ложью, наигранным смехом,
процентами с акций, подарками, днями,
послами, министрами, секретарями,
делами, домами, изменами, болью,
любовью, разлукою, новою ролью,
землей, облаками, горами, садами,
морской глубиною, грибными дождями,
простором, касторовым маслом, молчаньем,
свечами зажженными, скорбью, плечами,
глазами, губами, а дальше, поверьте,
одна темнота вперемешку со смертью.
Часть 2. Провинциальные поэты
2.1. Артем Заяц
Вчера пришел ко мне поэт,
Примерно двадцати двух лет.
Не знаю точно. С ним недавно
Знаком я не успел еще
Обговорить проблемы данной
В контексте нашей жизни сранной ..
Пардон, пустой. На этот счет
Я знаю много выражений,
Которые не так бледны.
Обыденность дает плоды
И в сети нервных отношений
Бесцельно попадаешь ты.
И, по утрам глотая кашель
большими ложками дождя,
ты приступаешь к пресной каше,
как будто к самой страшной нашей
обязанности на года.
Таков итог. Добавить больше
Мне нечего. Пришел поэт
И вот обыденности нет
И мир становится все тоньше,
Прозрачнее. Пока совсем
Не исчезают неизвестно
Где мелочи почти что все,
Освобождая новым место.
2.2. Саша Мухарев
Он непонятен многим.
"Большой.... Поэт?.... Чудак..."
Он вне обычных логик
Содержит свой чердак.
И полагает так же
Оставить все пока
В миру многоэтажном
Он льется с потолка
Живой водой, наполнив
Присутствием своим
Весь дом, питая корни
И поднимаясь с ним.
2.3. Макс Кравец
пишу тебе с оказией такой
о всем, что изменилось в этом мире
с тех пора, как ты работаешь в другой
какой-то там конторе или фирме.
Не в курсе... Ты забыл мне сообщить
О смене адресов и телефонов.
Так вот. С тех пор я научился жить
Без помощи твоих стихов греховных.
Без помощи тебя... пошел та на...
Не хочешь и надо. Я привыкну
К другим поэтам, к новым именам
И обществу, куда тебе не дам
И никогда и ни за что проникнуть.
2.4. Стас Кузьмин
Попробую завтра под вечер зайти
К тебе. Разговором разбавить давленье
И в ежеквартальную серость внести
Мгновенье, чтоб после с успехом грести
Еще пару месяцев по, с позволенья
Сказать, этой речке. Ты прав, как всегда.
Ее ширина не зависит от силы,
Которую мы прилагаем, когда
Вода заполняет пустые могилы,
Чтоб вынести жизнь на опоры моста
И соединить... Положенье такое
Позволит тебя, я уверен, застать
На месте... под вечер... Ты двери откроешь
И впустишь меня полноводной рекою
В готовый к отплытия аэростат.
2.5. Эмма Синица
Ты можешь все и даже то, что мне
Запрещено законом в силу неких
Образований костных на спине.
Покрытых перьями, как древние ацтеки.
Ты можешь жить как хочется - дышать,
Глотать коньяк и трахаться со всеми.
Ты можешь завтра от всего сбежать
В Марокко, Индонезию и Йемен.
Ты можешь все... Но помни - я с тобой,
Как некое подобие эфира,
Парящего неслышно за спиной
Пропащего, но сладостного мира.
Ты можешь мне помочь, мой страшный сон.
Откройся и я все забуду сразу,
Чтоб следующий свой начать сезон
О сделанном не пожалев ни разу.
|
|
