| |
Дмитрий Григорьев
Песни северного акына
* * *
Пока я был правильным туристом
успел:
сфотографировать городскую ратушу,
вовсе не старую, но всю заросшую плющом,
погладить двух собак неизвестной породы
и одного железного мальчика
по голове,
узнать что Стокгольм
был когда-то прибитым к берегу бревном,
а все остальное выросло до моего приезда,
успел упереть бесплатный план города
и еще парочку планов
городов, куда я не поеду,
пройти пешком с экскурсией несколько островов
и даже
посмотреть на смену караула возле дворца...
Потом все правильные туристы пошли покупать товары
с огрооооомной скидкой,
а я - в противоположную сторону -
через мост
на стацию Шлюссен,
где когда-то был русский рынок
а теперь, как говорит мой сын, пахнет всякой дрянью
и автобусы уходят к морю.
* * *
сидят на лестнице
возле Т-централен
негры в растаманских шапочках
рыжие ирландцы
шведы с книжками
толстые финны
сидят на лестнице
тайные торговцы наркотиками
поэты
нищие
студенты
и прочие
сидят парами и поодиночке
а время проходит
задевает мелким дождем
скачет мячиком по ступеням
и кто-то слышит его пение
а кто-то теряет терпение
и уходит
не дождавшись
* * *
Викинг-лайн отчаливает через полтора часа
и пока еще разгружается
выплевывает машины на пристань
и похож на кита проглотившего Иону
а я потратил последние кроны
на билет без места
я нашел скамейку с видом на море
и на плакат
предлагающий пассажирам следовать голубой полосе
с видом на яхту -
она идет под одним стакселем
и волны от ветра больше чем волны от кораблей
* * *
толстые тетки шелестят мешками
с товарами из магазина дьюти фри
ходят по палубе как буквы
жирного стихотворения которое не проговорить
мой паром называется Европа
и палуб у него аж целых двенадцать
словно у каждой свой апостол
а над кораблем только чайки и небо в звездах
пойду в свою каюту без окон
там за стеной бормочет море
и острова пробегают мимо
и апостолы на самом краю сна
болтают ногами в теплой воде Гольфстрима
* * *
в кафе за соседним столиком
девушка переводит какому-то парню
какие-то бумаги
а до этого была одна
некрасивая девушка в широких штанах
я мог бы сыграть на расческе
словно герой Марти Ларни
и заработать на пиво
песней о том как
девушка села рядом с парнем
и стала счастливой
я мог бы оставить потомкам
длинную историю
о любви внезапной как выстрел
но мой взгляд не шире девушкиных штанов
и все мои мысли
лишь острова проплывающие мимо
где сосны и обозначающие фарватер
фонарики - маяки
и я словно ватный кит
давно уже за бортом
в теплом течении сна
и некому петь о том
как стала красивой
странная девушка в широких штанах
* * *
один старый и слишком богатый
другой бедный, к тому же дурак
стотысячную серию санты барбары
не снять никак
то ли я растолстел как Педро
дон из Бразилии то ли моей кожей
стал этот дурной сериал
и снять его уже невозможно
только прожить но там где финал
пустые кадры да свет живой
и даже на пленке царапины
становятся мягкой травой
* * *
примерил на себя Осло
как темные очки
в железной оправе
теплый Стокгольм
через голову надел
в руках остались шерстинки
Хельсинки забыл
словно старые ботинки
на берегу залива
где финны из города Турку
или по-шведски - Ово
а я уже весь в Петербурге
до последнего слова
* * *
моя рука подобная мухе
тащит пустую пластиковую бутылку из помойки
чтобы вымыть и наполнить ее водой в туалете
вода здесь везде чистая - Европа чай, не Азия
но я в нее влазяю
лишь с этой бутылкой и бомжеватым прикидом
потом налетаю на сумасшедшую бабку
похожую на грязную автостанцию
что разговаривает сама с собой
потом меня угощают пивом местные иностранцы
мужик с серьгой в ухе и девушка с серьгой
в носу - они тоже утром едут на фьорды
мне нечего им предложить кроме чистой воды
набранной в туалете
и печенья за десять крон
потом мы идем гулять по утреннему Осло
и к нам присоединяются еще две фигуры
точнее три, потому что в руке чувака
пластмассовая голова
изначально лысая,
но на ней парик
соломенного цвета
а по улице едет полиция
но ей до нас дела нет
она везет в своем автобусе лето
арестованное этой белой ночью
за то что совсем потеряло голову
и находить не хочет
* * *
Я еду словно каждый день читаю книжку
в обложке черепичных крыш
про черных человечков на дорожных знаках
прямоугольных знаках переходов
или в треугольниках вершиной к небу
в Норвегии человечки в шляпах
по преимуществу мужчины реже дети
есть и перечеркнутые люди
красной чертой в красном круге
там где хайвэй
то бишь автострада
где лишь запрещенные люди
бредут по утрам в тумане
или едут на перечеркнутых машинах
или скачут на черных оленях
по своему красному кругу
* * *
в прозрачной Карелии
на берегу озера
на голых скалах
где только сосны
сходят к холодной воде
чтобы смотреть на
свое отражение
на свое продолжение в рыбах
на белой бумаге Карелии
нарисованы акварелью
маленький каменный остров
твоего имени
и моей жизни
тонкая синяя линия
* * *
мне подарили карту
зеленую и желтую
местами белую - там где снег
в крапинках поселков
в пятнах городов
в морщинах дорог
я ее таскал в рюкзаке
доставал в машине
и на трассе
кое-где она протерлась
а во время ремонта фары
мелкие винты
оставили на ней
масляные пятна
словно новые озера
так я изменял географию страны
рассыпал снег по сгибам
добавлял горы и города
называя их именами
друзей
записанными на полях
а дорога назад становилась все дальше
и шла через сад
мимо старой яблони
посреди поляны
то в яблоках то в цветах
где спит
большой младенец
который еще не знает стыда
не знает что яблоки
это не только еда
и что черные семечки
не глаза
а часть плода
|
|
|
|
