| |
Руслан Нурушев
Ожидание
Вам приходилось когда-нибудь просыпаться с тихой, но твердой уверенностью, что сегодня
что-то обязательно произойдет, что-то огромное и важное, с предощущением счастья, близкого и
неизбежного?
Я лежал в постели, еще окончательно не проснувшись, блуждая затуманенным взором по
потолку, где скользили бледными пятнами лучи утреннего солнца, неяркого, осеннего, лежал и чему-то
тихо улыбался. Наверно, я странный человек, я сам не всегда понимаю себя, но почему-то твердо знал в
это утро, что сегодня что-то случиться, что-то удивительное, невероятное, что перевернет и преобразит
мою жизнь самым чудесным образом. За окном тихо шумела осень, шумела кронами тополей в соседнем
сквере и палой листвой во дворе, а мне почему-то вспоминалось детство, предновогоднее утро,
хлопочущая на кухне мать и терпкий запах хвои в зале, и такое же предпраздничное ощущение
приближающегося чуда, сказки, которая непременно сбудется, когда день наступающий кажется таким
огромным, безразмерным, способным вместить бесконечное множество вещей и событий, заслоняя все
последующее своим светом, своей радостью, сверкающей, искрящейся как снег на солнце,
неповторимой как узоры на морозном стекле. Наверно, я странный человек - детство уже давно
кончилось, а я по-прежнему чего-то жду. Только чего? Сказки? "Давным-давно, а может и недавно, но
далеко-далеко, стоял у самого края вселенной Город, и жил в том Городе ..." Кто бы там мог бы жить?
Наверно, только я.
После завтрака я отправился в город - просто погулять.
- Привет, Трезорыч! - я присел и потрепал за холку старого Трезора, любимца двора, гревшегося
на плитах, - Как жизнь собачья?
Трезор, жмурясь от осеннего солнышка, чуть приоткрыл один глаз и, не поднимая головы,
лениво помахал хвостом - спасибо, ничего. Я рассмеялся - старый лодырь! И пошел дальше.
- Здравствуй, Тимофеич! - я кивнул здоровенному рыжему коту, развалившемуся на травке под
тополем, - Как дела?
Но этот не повел даже ни хвостом, ни ухом. Ах, вот ты как! И я запустил в него камешком -
подскочивший на месте Тимофеич, даже не оглянувшись, взлетел на дерево. Я погрозил ему кулаком.
- Зазнался, рыжий? Смотри у меня!
Наверно, в прошлой жизни я был собакой - люблю иной раз загнать усатого брата куда-нибудь
повыше.
- Добрый день, леди-энд-джентельмены! - я учтиво раскланялся с тремя изваяниями,
напоминаниями былых эпох, застывшими в скверике напротив, - Какие нынче погоды в Стокгольме?
Но полуобнявшаяся пара каменных комсомольцев с винтовками и девушка в косынке, тихо
стоявшая чуть позади них, прозванные в народе "шведской семейкой", строго и гордо молчали, поджав
каменные губы, вперив застывшие взгляды в свою светлую даль, зримую только им. Я хмыкнул -
смотрите, глаза не сломайте! Истуканы! И пошел к остановке. Хотя девушка, если честно, мне
нравилась - я оглянулся на нее - ее мне почему-то всегда было немного жалко, какой-то потерянной и
лишней выглядела она на фоне винтовок и героических поз - комсомольцам было явно не до нее. И я
улыбнулся ей - только ей. Не грусти, война ведь когда-нибудь кончится...
В троллейбусе было немноголюдно - тихо дремавшая на переднем сиденье кондуктор задремала
дальше, когда я помахал ей проездным. Спокойной ночи! И плюхнулся на сиденье. Люблю полупустые
троллейбусы, когда из раскрытых люков веет прохладой и греет солнышко сквозь запыленное стекло, но
не припекает, когда можно сесть где хочешь и вытянуть ноги, не рискуя, что их отдавят, а за окном
мелькают знакомые виды родного города и бежит вдаль из под колес серой лентой шоссе. Эх, куда бы
прокатится?
Через две остановки в троллейбус вошла девушка в светло-сереньком облегающем платьице -
тоненькая, стройненькая, сумочка через плечо и рассеянный взгляд из-под крашенных ресниц. Процокав
на каблучках-шпильках, обдав волной дешевой парфюмерии, она уселась напротив и сразу, достав из
сумочки косметичку, принялась пудрить нос. Девушка была совсем молоденькая, почти что девочка, но
пудрилась она увлеченно, с самым серьезным видом, слегка даже хмуря брови и морща лоб - было
видно, что косметикой пользуется она недавно. Я чуть улыбнулся. Мне всегда нравилось наблюдать, как
девушки красятся, пудрятся, прихорашиваются или, вертясь перед зеркалом, примеряют что-нибудь
новенькое - в такие мгновения, мне кажется, женщина наиболее зримо и выпукло являет свою женскую
суть.
Закончив свой туалет и убрав косметичку обратно, девушка скользнула по мне рассеянным
взглядом и уставилась в окно. За окном мелькали уродливо обрезанные вязы с желтеющей листвой,
рекламные щиты, высотки-свечки, - начинался центр, а я все тайком поглядывал на соседку. Вы никогда
не замечали, как бегают зрачки человека, глядящего на окрестности из едущего транспорта? Я тоже - но
выглядит забавно. Зрачки у девушки двигались стремительно, не останавливаясь ни на мгновение,
влево-вправо, влево-вправо, замедляя свое движение лишь на остановках, и казалось удивительным, как
глаз человеческий, вообще, способен так перемещаться, но девушка сама, естественно, ничего не
замечала. Через остановку она вышла, а на следующей вышел и я. Куда? Зачем? Я не знал.
Я бродил по городу допоздна - не потому, что так люблю его, что могу гулять по нему часами -
это ведь не Питер, не Москва - просто так легче думается, размышляется, мечтается. Наверно, я
странный человек - детство уже давно прошло, а я все о чем-то мечтаю. О чем? Ах, если бы о чем-
нибудь, действительно стоящем!
Я бродил допоздна и добрался до дома лишь последней электричкой. В обшарпанном подъезде
было пусто и тускло моргала подсевшая лампа. Я заглянул в почтовый ящик. Пусто как всегда? И замер:
в ящике что-то было - сквозь отверстие белел краешек листка. Телеграмма? Мое сердце учащенно
забилось. Неужели телеграмма? После смерти родителей я уже не испытывал страха перед такого рода
корреспонденцией, но волнение охватило меня невыразимое и причина была в другом: сюда я переехал
совсем недавно и о моем нынешнем адресе знала только она! Да, да, именно Она - назовем ее так, - имя
вам ведь все равно ничего не скажет, верно? Писал я отсюда только Ей! Сердце забилось, и я
прислонился к стене. Я ведь чувствовал! С утра чувствовал - будет что-то сегодня! "Приезжаю
Встречай" Я помотал головой, но о чем еще можно телеграфировать? Я рванулся в квартиру - за
ключами.
Где они? Где? Я лихорадочно перерывал все ящики, тумбочки, шкафы, - и никак не мог
вспомнить, куда я их мог бросить - ведь сюда мне еще никто не писал! Где они могут быть? Черт! И я
бросился за отверткой. Хрен с замком! На проволоку потом затяну. С отверткой я выскочил на
площадку и одним движением вскрыл почтовый ящик - под ноги мне выпал небольшой листок.
Неужели-таки телеграмма? Я торопливо развернул листок. "Быстро, недорого, качественно! Установим
металлические двери, решетки на окна..." Листок выпал из рук - минуту я стоял как оглушенный.
Идиот! Трижды идиот! С какой бы стати Ей ехать сюда?! Да еще ко мне! Мне стало смешно. И грустно.
Ведь я так ждал! Неужели вся жизнь и есть только ожидание? Подобрав и скомкав рекламный
проспектик, я прикрыл болтавшуюся дверцу ящика и устало побрел домой. А я ведь так ждал...
Я долго не мог уснуть в ту ночь и, вконец измучившись, встав и одевшись, вышел на балкон.
Ночной город спал, погруженный в тишину и безмолвие, - лишь где-то вдалеке за станцией гудел
товарняк да все шумели тополя во дворе и шелестел палой листвой ветер. Я полной грудью вдохнул
ночного осеннего воздуха, прохладного, свежего, бодрящего, и чему-то тихо усмехнулся. Наверно, я
странный человек - жизнь идет, мне уже скоро тридцать, а я все чего-то жду. Только чего? Ах, если бы я
знал сам...
|
|
|
|
