Микеле Чиотти
Гробница Анакреона.
Картина Ореста Кипренского из Петербурга^*
(перевод с итальянского А. Щедрецова)

Взгляни туда, где ярким волшебством
Искусной кисти все, чем мир гордится,
В одном холсте сумело уместиться:
Гробница, местность сельская кругом,

Священный лес и мрак суровый в нем...
На всем печать счастливого таланта.
Здесь крошка фавн и юных два вакханта
Проводят беззаботно день за днем.

Неспешный весельчак Анакреон,
Певец любви, ты жизнь достойно прожил.
Пред урною священной всяк прохожий
Расправится, душой приободрен.

Беспечными стихами упоен,
Ты длил вином любовные досуги,
И Оры, неразлучные подруги,
Слетались в хоровод со всех сторон.

Вот в память озорных и пылких строк
Признательный вакхант вздымает чашу,
И оба влюблены, и оба пляшут
Средь пиний и холмов, не чуя ног.

Не сбился б кипарисовый венок!
Близ урны нет конца забавам шумным,
И, полон восхищением безумным,
Крик "Эвое!" протяжен и высок.

Вакханка, от дружка невдалеке,
Восторженным кимвалом ударяет
И звуки захмелевшие роняет
На сладостном Амура языке.

Как золото волос на ветерке
Играет с розоватою накидкой!
Душа истомлена любовной пыткой,
Но верен звук и тверд кимвал в руке.

Свирепую волчицу покорив,
Малютка фавн на звере восседает,
И парочку на праздник зазывает
Искусной флейты нежный перелив.

Густую шерсть плащом своим накрыв,
Он дует в щель протяжно и влюбленно...
Зато волчица!.. Рим во время оно
Так, верно, грозен был и горделив.

Сей живости, и легкости руки,
Игре ума, наитию и цвету -
Всему, что пылко кисть водило эту,
Все похвалы ничуть не велики.

Так иногда, природе вопреки,
Сердцам милее вымыслы искусства.
Что ж, обмани глаза мои и чувства
И гордый дух полетом увлеки!

Хотя и дол, красотами пленя,
Все рассмотреть в себе располагает.
Здесь так легко художник сопрягает,
Что так глубоко трогает меня.

От века вольность сельскую храня,
Грусть затая в священных этих кронах,
Лес полон тайн и дум вечнозеленых
И нежностью дарит в разгаре дня.

Но что за дымка млечная видна
Там над горой, куда не вьются тропы?
Уж не живут ли, правда, в ней циклопы -
Чем славилась когда-то старина?

А синь над Сиракузой так ясна,
Хоть облачка и тут и там мелькают...
Я знаю, радость полная такая
Одной лишь вечной юности дана.

Средь леса синеватой густоты,
Прервав видений жутких вереницу,
Как хорошо заметить вдруг гробницу
И окунуться в сладкие мечты.

Молю, Анакреон, чтоб принял ты
Моей любви признательные слезы
И вздохов целомудренные розы -
Поэзии невинные цветы.

Твой призрак над могилою парит,
Покуда тихий ждет его Элизий...
И кисти б Тициана не унизил
Столь вдохновенно выписанный вид.

Пред будущим лик старческий открыт.
Он юношу бодрит улыбкой доброй,
Которому за пылкость и за доблесть
И Мирт и Лавр отчизна подарит.

Сегодня величавей, чем вчера,
Россия Александрова, по праву
Стократно ты наследовала славу
Империи Великого Петра.

Твоя отныне дивная пора.
Ласкайся светом эллинского солнца
И, заслонивши славу Македонца,
Пребудь несокрушима и бодра!