| |
Анатолий Полищук
Беззаветная
Она была много моложе него, но считала себя старушкой. Большой-то ласки от него не
видела. Но однажды случилось вот что. После какой-то вечеринки он встал перед ней на колени и
заплакал. Некрасиво сморщив лицо, по-детски всхлипывая, выдавил: одна ты меня любишь...
Потом резко захлопнул дверцу, резко сказал, подожди, "стрелка" у меня - и пропал насовсем.
С того декабрьского вечера прошло уже три месяца, она же, как водится, не верит, что он
ушел навсегда, все ждет.
Мне рассказал о ней знакомый гаишник, - циник, жаденыш, - по пьянке бывает вполне
компанейским мужиком. А тут, я с удивлением заметил, чуть ли не слеза его прошибла.
- Понимаешь, Казимирыч! Привык я к системе отдачи: сделал на пять - тебя награждают!
Сработал на два - сымай штаны, бить будут. А здесь такая любовь - ни за что! И к кому?
Я был внутренне согласен с ним, и я так же живу. Ко мне довольно сносно относятся
дети, жена, друзья, если держусь трезво, стойко и приношу домой деньги. И вполне хладнокровно,
без садизма, но и без жалости лупит меня судьба и близкие мои, когда покачнусь,- от водки ли
паленой, от неожиданного тычка под ребра, - какая разница! В любовь беззаветную я не поверил,
пошел на тот перекресток.
Она стояла там же. Что-то неладное, видит бог, было у нее с сигнализацией. На каждое,
самое легкое дрожание асфальта - "Икарус" ли грузный прочадил, мопед ли прошелестел,-
отзывалась мелодичным "тюрлюп". Я по образованию восточник, тойотский язык понимаю.
"Тюрлюп" означает: "моего не видели?" Кроме прямого смысла, это слово несет еще и оттенок
робкой надежды.
Моросило, но ее дворники не работали. Аккумуляторы берегла. Бензином ее время от
времени подкармливают проезжающие водители. Впрочем, родным ее девяносто третьим - крайне
редко. АИ-95 дорогой сейчас, только для богатых, а когда богатые с кем-то делились? Так что и
семьдесят шестой она сегодня за радость считает. А вот аккумулятором и самый добрый не
поделится... Бедные мы.
Раза три по жалобе жильцов из окрестных девятиэтажек ее забирали на арестплощадку.
Она удирала оттуда ночами, не включая фар. Тихо возвращалась на тот на самый перекресток,
ждала хозяина. Все не могла забыть, как вытирал он ладошкой мокрые глаза, потом мокрой
ладонью гладил ей фару: одна ты у меня...
По субботам она ездит в бывший родной гараж, но он теперь и навсегда заперт. Ее
хозяина здесь не любили, а к ней относятся по-разному: кто злорадно, кто сочувственно.
Последний раз удрав с арестплощадки, догадалась заехать в "Тойота-центр". Начальства не было,
и механики, чуть расслабившись в ночную смену, поменяли ей масло и подкачали колеса. Правда,
диспетчер сразу выгнал ее за ворота: вали-вали, дурашка, пока на запчасти не разобрали. И то...
Однова вокзальные бичи магнитолу выломали, габариты сняли. После этого один из
гаишных начальников собрался было ее совсем разобрать - как источник повышенной опасности
на дороге, но другой начальник, двумя звездочками старше, по случаю недавнего Дня Победы
слегка поддал, притормозил около нее, глубоко вздохнул, пригорюнился чему-то своему.
Распорядился не трогать, а по возможности - охранять.
Я погладил ее по капоту, она отозвалась немедленно и доверчиво: "тюлюп"? На диалекте
"тойоты-карины" это означает - "но он ведь вернется, правда?"
- О чем речь! Даже не сомневайся! - с жаром ответил я, пряча глаза.
От тех времен, когда я был молод и настолько богат, что даже имел собственный
калькулятор, у меня осталась замшевая тряпочка. Я принялся протирать стекла "карины", кстати,
довольно чистые.
- Тюрлюр,- мягко пропела она, - мальчишки моют меня иногда, а я их за это катаю. Это
ничего?
Она имела в виду, не будет ли серчать хозяин, если узнает... Вместо стекла на задней
дверце болтался старый полиэтиленовый мешочек.
- Люр, - грустно сказала "карина". - Это меня ночью угнать хотели. Проснулась, когда уже
стекло разбили. Еле улизнула. Старею?
- Ты просто устала,- мягко возразил я. - Все время под открытым небом. То дождь, то снег,
то жара.
Я подумал, что весна и лето быстро пройдут, а потом - зима, холод, темные дни и
страшные для одинокого сердца черные ночи. И вот там, после первого же серьезного мороза ей
не завестись...
С тех пор я не подхожу к ней, не заговариваю. Утрами иногда не вижу ее на перекрестке,
зато к вечеру она снова здесь. Приткнувшись чуть побитой мордой к газону, уставшая, верная, все
ждет своего ненаглядного хозяина, надеется...
Господи! Нас бы кто так вот любил - ни за что! Только за то, что мы однажды
расплакались...
|
|
|
|
