| |
Вероника Капустина
Стихотворения
* * *
Из зала ожидания вокзала,
Гудящего, будто усталый кратер,
В какие дали память уезжала,
Чтоб убедиться: я и там некстати.
Чтоб на прощанье заслужить прощенье,
На Вы перехожу со всем, что рядом,
Невы высокомерное теченье
Так далеко я провожаю взглядом,
Что он уже не может возвратиться,
И в море из реки перетекает...
Переплывает всякие границы
Врожденная навязчивость такая.
И, выпав в сентябре, живет до мая
В какой-нибудь ворсинке, нитке, складке.
Её подолгу носят, не снимая,
На рукаве плаща или перчатке.
Едва заметив, сразу отдирают,
И остаётся нечто вроде дырки,
Вернее, ранки. Вещь потом стирают...
Мир так садится после каждой стирки,
Что он легко уместится в картонке,
В корзине, на картине в тесной рамке,
В едва на ней намеченном ребенке,
Играющем на солнце без панамки.
* * *
Крикливым клином улетают от нас туристы,
Покрывшись в этом старом парке гусиной кожей.
Они забудут зонтик старый и неказистый,
Двоих отставших на скамейке забудут тоже.
Застрять на парковой скамейке им лет на двести.
Такая выпала удача и тяжко длится.
И почему всех одиноких ссылают вместе?
И отчего у этих ссыльных такие лица,
Как будто их несут по свету, влекут по кругу
Крылатые большие силы, как гуси Нильса?
И если бы они рискнули обнять друг друга,
То воспротивился бы воздух и уплотнился.
* * *
Город мал. Это пригород странно огромен.
Это в нем разрастается парком пейзажным
Убежденность, набившая сотни оскомин,
Что влюбиться окажется более важным,
Чем заняться делами, слетать за границу,
Сладкой жизни попробовать даже, вкусна ли, -
Это в городе. Здесь же извольте влюбиться,
Чтоб остаться покинутым, мучимым снами,
Мимо душной аптеки бредущим бесцельно...
Ничего нет прочней, чем привычка тупая.
Город борется. Он настает, наступает,
Но, смотрите, как держится скромная Стрельна!
До нее вас еще довезут на трамвае,
Но сойдете уже одиноким и ссыльным,
Этот комплекс, как запах духов, узнаваем,
Здесь имеет хожденье по улицам пыльным,
Здесь качает качели со скрипом тоскливым,
И становится быстро опасно привычным,
Расцветает, не требуя даже полива,
И цветет чем-то желтеньким, мелким, обычным.
* * *
И отец, за которым я знала свойство
расширять для меня пространство, сгущать время,
приводить в Марафон Мильтиада храброе войско,
отправлять в поход Амазонок гордое племя,
И другие люди, достигнув границы зыбкой
середины жизни - заметной, если вглядеться,
удивляли меня порой мгновенной улыбкой,
невозможной в юности, непредставимой в детстве.
Так бегун сухой, подобный тому глаголу,
что собою пронзает речь, ее сшивая,
улыбается финишу, по грозовому гулу
узнавая его задолго. Волна живая
жадных криков, чужих желаний переплетенье,
нетерпенье задних, влекомых азартом гончим,
торжество: победил, добежал, закончил, -
вот улыбка эта... Да! И еще - смятенье.
* * *
Мне нравится, что мы
так на слова похожи,
и нами правит тоже
грамматика зимы.
И разговора нить
дрожит, и слов так мало,
что говоришь устало:
"Мне трудно говорить".
На несколько минут,
беспомощны и голы,
к остывшему глаголу
наречия прильнут.
Нам тоже повезло -
до скорого пробела
жить сбивчиво, несмело,
косноязычно, зло.
Угрюмая звезда
нас понукает взглядом.
И три минуты рядом -
для нас уже "всегда".
Об этом знает тот,
кто робкой жизни строчку
в одну слепую точку
запасливо свернет.
|
|
|
|
