|
Елена Зайцева Трава
Начало Окончание
I
...И санитарка с техничкою, ведя двухчасовую литературоведческую беседу,
исходят из предпосылок и приходят к выводам. Открывают и классифицируют.
Анализируют и догадываются. Возможно, и не догадаются, но идей-то, идей... Идей - не
пересказать. Но это не значит, что не надо пытаться. Почему лучше Пушкин, чем Саня
Полушкин? Что хорошего в "Тёркине", когда война давно кончилась? И почему мы с
тобой, Анечка Батьковна, из тридцати годов и чемодана стихов - и пары удачных строк не
насобираем. А потому что мы с тобой - и многотысячной ордой стихописателей (о! стихи
точка ру, поэт точка нет) - на подуровнях. А уровни - они выше. И я тут посчитала... их
три получилось. Пей свой кофе (все-таки правильно, что закодировалась) и слушай. Их
три получилось.
И первый - "вытаскивание", проявление уже данного, наработанного
смысла/звучания; очищение слова от пыли, сора, каковые непрестанно налетают - при
каждом повторении, каждом "своем" понимании, уплощенно-упрощенном,
"литературном", уличном, профессиональном, разговорном, эпистолярном, газетном,
рекламном и прочем, прочем, прочем контекстировании, неизбежной "подгонке".
Мы говорим "трава" - но травы нет. В лучшем случае держим охапку из травы,
мусора и насекомых. Почистить эту охапку, вытрясти захваченный мусор - и есть первая
ступень.
Не дым домашний над поселком,
Не скрип веселого крыльца,
Не запах утренний сенца
На молодом морозце колком, -
А дым костра, землянки тьма,
А день, ползущий в лес по лыжням,
Звон пули в воздухе недвижном,
Остекленевшем - вот зима...
(А. Т. Твардовский)
Вот - зима. Не открыточная. Не вспыхнувшая в воспаленном мозгу
переутомившегося литератора, не списанная восторженной студенточкой у всей русской
литературы построчно-поелочно. Зима того года.
Эта "ступенечка" даёт нам зиму, лето, небо, траву такими, какие они есть - здесь и
к этому времени. Это честные, сильные голоса своего времени. Хранители языка, его
завоеваний и наработок; его серебряные фильтры; территория, на которую не просочиться
пошлости, пустоте, литературщине. " - Вот стихи, а все понятно, Все на русском
языке..."
Получить слово "чистым", без-пыльным, без-лживым, сказать ПРОСТО - высокое
мастерство, особый дар, особый уровень. Недотягивание до него повсеместно. Огромная
масса неплохих стихов, вполне читаемой прозы, тем не менее, не дают ни травы, ни
дождя, ни окон - ничего, что было бы реальным, осязаемым, видимым. И это не матерая
графомания, не беспросветное рифмоплетство. Это те подуровни, с которых есть лесенки
на "повыше"; подуровни, которые сами по себе не хороши и не плохи, -
Сыграй, прошу, сыграй.
И вдруг обрыва край,
И диких звуков бездна,
И бегство бесполезно.
По острию ножа
Проходишь, ворожа.
И каждый звук продленный,
Как провод оголенный...
(Лариса Миллер)
- дикие звуки и бездна, в которых нет ни диких звуков, ни бездны. Но бог весть откуда,
время от времени они появляются - звуки, бездны, настоящие свежесорванные травины
первого уровня. Или - "икебана" второго.
Вторая ступень - экспансивна. Захват образов (захват целых территорий образов!),
переработка смыслов, эксперименты со звучанием, получение оттенков - тонких, едва
уловимых, или неожиданных, кричащих. Яркие "экспансивные" мастера - часто
трудночитаемы, труднопонимаемы, кричаще своеобразны, где-то даже смешны. Далеко не
все их "набеги" заканчиваются победами. Далеко не все их изыски плодотворны, не все
поиски плодоносны, а в устойчивые сочетания, "основную палитру", переходит и совсем
незначительная их часть.
Нночь-чи? Сон-ы. Прох?-ладыда
Здесь в аллейеях загалохше?-го сад-ы
И идоносится толико стоны? гиттаоры:
Таратинна - таратинна - tan...
(Илья Сельвинский)
Да, далеко не все их набеги заканчиваются победами, но без набегов и победы
немыслимы. Набеги - это не только "гиттаоры", это - Маяковский, это - Цветаева. Это
всякая фраза, вызывающая гнев критика и недоумение читателя, но продираясь-пробираясь сквозь которую, вместо царапин и усталости, получаешь иное пространство,
другой взгляд. Взгляд с другой стороны. Взгляд с балкона. С теплохода. Сквозь ресницы.
Возвращаясь к нашей траве, это - трава в аппликации. Трава в салате. Трава в
сигарете. Оттенки сливаются, переливаются, получаются и получаются, не
получаясь. Эта ступень - "стилистическая", "завоевательная". Это здесь впервые
недоумевают: "Жопа есть, а слова нету?!". Сообщают, что главы лучше читать с
последней и далее через одну. Ломают ритмы под охи-вздохи "Они все переломают!.."
(Переломают. Поэзия не шея - шина не нужна, гипс не заказывали.) И это здесь женщину
впервые сравнивают с цветком - о, и в чём революция? А революция во всем, что делается
впервые. На её завоеваниях мы живем, её языком говорим. Это как лампа, - включая, не
вспоминаем о далёких сумрачных временах с лучиною, с керосинкой. А не такие они и
далёкие. Ох как Маяковскому досталось за "У меня в душе ни одного седого волоса", но
эти "волосы" больше не лезут нам в глаза. Теперь что только не "седеет" - сердца,
сугробы, стены, чувства, тетрадки... Но чтобы они вот так безбоязненно седели, кому-то
надо было впервые пройти на эту "седую территорию". Оглядеться и сказать: "Не
страшно". Не страшно - ни седые души, ни облака в штанах. Страшного вообще мало.
Как сказал незабвенный БГ, настойчиво предлагающий взять его к реке, положить
его в воду и учить искусству быть смирным, "если это будет ТА река, ТА вода и ТО
искусство - я буду не против...".
Приходит день, приходит час, и наработки второго уровня достигают некой
"критической массы" и дают принципиально новое видение. Полную смену системы
образов и приёмов. Открывают другие интонации и "архивируют" прежние. Остающиеся
в покидаемой системе - занимаются явными повторами. А попка не дурррак, он красивая
птица. Но не поэт.
Повторить, не повторяясь, можно на третьем уровне. Сколько бы "луч" не "играл"
ДО - здесь он будет играть, как никогда. Как никогда, как всегда, как только здесь и как
где бы то ни было. Это уровень, где смыслы/чистые звучания не добываются из
ежедневной липкой пыли (как на первой ступени) и не получают новую огранку-оттенок-
узор (как на второй), а открываются всеми возможными и невероятными оттенками,
открываются ВООБЩЕ, такими, какими они существовали, существуют и могут
существовать - пока это слово пишется, читается и произносится так, а не иначе. Все то
новое, что может быть получено от этих "открытых" слов в дальнейшем, после, - более
частное. Оно уже входит в эту "панораму".
Здесь не пишут о звуках - диких или не очень; о метелях - холодных или горячих.
Здесь вообще о метелях не пишут - во всяком случае, когда на этот уровень выходят (а не
думаю, что кто-нибудь работает на нем беспрестанно). Это уровень крайнего
обобщения. Это не трава. Не трава в аппликации. Это... ПРОЕКЦИЯ травы. Куда
угодно. Как огромный слайд, который каждый "проецирует", направляет по-своему. А с
течением времени - и даже сменой настроения! - по-другому.
Молюсь оконному лучу -
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце - пополам.
На рукомойнике моем
Позеленела медь.
Но так играет луч на нем,
Что весело глядеть.
Такой невинный и простой
В вечерней тишине,
Но в этой храмине пустой
Он словно праздник золотой
И утешенье мне.
(Анна Ахматова)
При этой степени обобщения, всеохватности, "расширения" слов - каждое слово
значит себя, и противоположное, и "эквиваленты"... Картинка ясная, но такая широкая,
"проекционная", что включает и другие - любые. "...Камерность Ахматовой не так
уж проста... в стихах, казалось бы, совсем "камерных" присутствует чувство времени,
память о широком мире..." (И. Гринберг). Не только виденье, но и память,
послевиденье. Но и предвосхищение, предвиденье. Это вечер, но... разве и не утро? А
"рукомойник"? а "бледен, тонок, прям"? Звукописно скорее утро... Но
это сначала. "В вечерней тишине", "утешенье" - вечер. Где-то это утро
перетекает в вечер. Или они никогда и не были порознь. Или значили друг друга. Или
скучали друг без друга. "А сердце - пополам". Но... разве и не весело? не легко?
"Но так играет луч на нем, что весело глядеть". "Он словно праздник золотой и
утешенье мне".
Объяснять стихи отчаялись задолго до меня. Не объясняю. Поясняю.
Вышеупомянутую проекционность. "Расширение" не как слоеная неоднозначность ("вот я
говорю "кактус", а имею в виду твои колючие манеры!"), а как свойство включать в себя
необозримо много. Быть всем и сразу.
Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой уважаемый милая, но неважно
даже кто, ибо черт лица говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях
я любил тебя больше, чем ангелов и Самого
и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих,
поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,
в городке, занесеном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне -
как не сказано ниже по крайней мере -
я взбиваю подушку мычащим "ты"
за морями, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.
(Иосиф Бродский)
Никакого тумана, никакой "неоднозначности". Пёстрая, дискретная ясность
калейдоскопа. И то же бесконечное расширение. Разве "мычащее "ты" - не
"мы"? Зеркальное повторение черт, которые "не вспомнить уже" - и
невозможно, и попытка вспомнить, и уже вспомнил... и дальше, дальше, дальше - все, что
можно увидеть и почувствовать сейчас, или завтра, или совсем, совсем не скоро...
...Нет "чистых" уровней - как нет "чистых" темпераментов. Нет чистых уровней, но
есть чистые подуровни. Забавные. Никакие. Нелепые. Симпатичные. Нейтральные - сами
по себе не плохие и не хорошие. "Бывали периоды поэтического расцвета..., когда
посредственные поэты служили хором для корифея или материалом для школы." (Л.
Гинзбург). Но вне расцвета, но в условиях поощрения и популяризации этой
подуровневой возни - она глуха и опасна. В качестве форматобразующей это
безобидное подлитературное существование слов - тупик. Тупик затягивающий,
формирующий безвкусие и убивающий веру - в слово и в говорящих. А из тупика выход
только сквозь стену. Напролом и по-другому. Самозащита слов феноменальна. Когда, как
по спирали, времена возвращаются на глухие участки, где слово давится, мелется
тотальной "литературной жизнью", а выходы на уровни имитируются подуровневым
расслоением, - слово защищается. Даёт новые "ветки" и выходы. Так, к 80-м годам
многострадального нашего - прошлого уже - столетья, появилась ТЕКСТОВАЯ ВЕТКА...
...продолжение следует... Еще кофе?
Начало Окончание
|
|
|
|