|
Олег Бондаренко Одни (философская притча)
Где-то далеко-далеко, в центре огромной пустыни жило маленькое племя.
Ничего примечательного в нём не было, особой воинственностью оно не отличалось,
существовало тихо, мирно и, в общем, незаметно для самих себя. Дни проходили за
днями, века за веками, но это никак не влияло на уклад жизни племени.
Разместилось оно в крошечном оазисе у мутного водоёма, окруженного рощей
пропылённых пальм. Несколько десятков глинобитных мазанок и тростниковых хижин
образовывали кривые и грязные улочки, на единственной площади убогого селения
днём паслись верблюды, а вечером из верблюжьего помёта разводили костёр, на
котором готовили чай для аксакалов, - этим, собственно, и исчерпывался весь мирок
забытых богом людей. Почти сразу за крайними домами начинались пески, и пески
уходили до горизонта, и считалось, что нет им конца, и никто никогда не слышал о
землях, где пустыня отступает.
Время тянулось в этом селении очень медленно. В часы, когда спадала дневная
жара, мужчины собирались на площади, чтобы обменяться парой слов, а чаще -
помолчать, потому что и говорить было особенно не о чём. Они возлежали на рваных
одеялах и облезлой кошме вокруг огня - старики поближе, молодёжь подальше, по
старшинству, слушали песнь окружающего безмолвия, тихий лепет песков, вдыхали
запах дыма и звёзд и долго-долго глядели в стреляющие искорками языки пламени.
Впрочем, иногда нет-нет, да и пробивался разговор между старейшими и мудрейшими
о тайнах мироздания, и, напившись чаю с верблюжьим молоком, довольные аксакалы
позволяли себе ответить на робкие вопросы молодых джигитов, если, конечно,
последние осмеливались их задать.
Юный Эне-Бене всегда интересовался этим миром. Он мог долго перебирать
песчинки, внимательно изучал структуру стволов пальм, бросал камешки в воду и
гладил верблюдов, извлекая из их шерсти паразитов. И ещё он долго смотрел туда, куда
садилось солнце, и туда, откуда оно вставало, и ему мучительно хотелось узнать, есть
ли там, в тех далёких краях люди, подобные народу селения.
– Ты не первый, Эне-Бене, кто хочет разгадать загадку природы, - говорил ему
умудрённый опытом старейшина племени. - Но, увы, разгадка скрыта от простых
смертных. Много тысячелетий наши лучшие умы размышляли над вопросом, что есть
там, за горизонтом, и имеется ли у пустыни конец. Никогда за всю историю к нам
никто оттуда - из-за линии песков - не приходил. Ни одна живая душа ни разу не
пересекала этот раскалённый ад и ни разу мы не видели тех, кого могли бы с полным
правом назвать "чужеземцами". Закономерно спросить: если сия пустыня нигде не
кончается и если она не родила на свет ничего, кроме нашего маленького оазиса, то
может ли существовать явление жизни, по крайней мере, разумной где-либо ещё, в
других местах?.. Увы, Эне-Бене, мы одни в этом негостеприимном, суровом
пространстве; так считает большинство стариков и, поверь, в их воззрениях заложен
глубокий, часто выстраданный душой и сердцем, смысл.
– Однако, о мудрейший, - не сдавался Эне-Бене, - неужели Великий и
Всемогущий не посчитал возможным создать иные миры и иные народы где-либо за
пределами нашего оазиса? Почему он ограничился только нами?..
– Пути Господни неисповедимы! - нахмурился старейшина. - Не нам с тобой
обсуждать высшие решения, но принимать их как должное есть наш священный долг.
– Если снарядить экспедицию - караван из нескольких верблюдов, снабдить их
водою, сколько смогут увезти, да финиками, да лепёшками, то они смогут рано или
поздно найти таких же, как мы, и вступить с ними в контакт, - размышлял вслух
непокорный Эне-Бене к неудовольствию стариков.
– Почему ты думаешь, что такие действия не предпринимались до тебя? -
вопрошал наиболее почтенный из племени. - Пустыню невозможно пройти, она
теряется в бесконечности, и не раз бывало, что посланные нами на разведку караваны
так и пропадали в песках либо вынуждены были, не солоно хлебавши, возвращаться
обратно. Пойми, Эне-Бене, мы не против юношеских дерзаний, но нужно всегда
отдавать себе отчёт, где кончается здравый смысл и начинаются несбыточные мечты.
– В конце концов задумайся о том, что означает название нашего народа:
настоящие люди, точнее, единственные люди на Земле, - подытожил старейшина. -
Мы понимаем твои побуждения: если бы существовало братское племя, то у нас на
двоих было бы вдвое больше верблюдов и вдвое больше еды, и появилась бы
возможность совместного решения кое-каких вопросов. Но одного желания мало. Мир
создан так, как создан, и факт остаётся фактом - сегодня мы одни разделяем
ответственность за его судьбу.
На этом разговор завершался, и мужчины молча переваривали услышанное,
размышляя о том, о чём можно только размышлять...
Однажды ночью, ещё до восхода солнца, Эне-Бене вышел из дому и принялся
нагружать вьючных животных, недовольно фыркающих со сна. Накануне им давали
много воды. Эне-Бене помогали братья, которые закрепляли поклажу на верблюдах, и
вскоре маленький караван в сопровождении старушки-матери, проводившей сыновей
до околицы, отправился в путь.
Шли долго и неторопливо, взвешивая силы и расстояние. Направление
определяли по звёздам и солнцу (чаще по звёздам, поскольку старались не истязать
себя в полуденный зной). Нередко приходилось пережидать песчаные бури, сбившись с
верблюдами в общую кучу; порой досаждали миражи, и требовалось много времени и
нервов, чтобы разобраться в этом удивительном коварстве природы. Пересекали
могучие дюны и барханы. Умывались горячим песком. Ловили ящериц и змей, и молча
провожали взглядом вездесущих стервятников, которые следовали за караваном, но,
впрочем, попадались со временем всё реже и реже.
Так прошёл месяц, потом другой. От людей остались кожа и кости, верблюды
едва переставляли ноги. Пить хотелось нестерпимо, и Эне-Бене проявлял максимум
изобретательности, собирая капли влаги, концентрировавшейся на камнях после
холодных ночей, и отыскивая мутные, пропитанные глиной лужицы в руслах
высохших рек. В конце концов Эне-Бене принял решение остановиться и, плача, всю
ночь молился Великому и Всемогущему, задавая ему вопрос, который, к сожалению,
так и оставался без ответа.
Как они добрались домой, никто не помнил. Людей поразило беспамятство,
многие бредили; часть верблюдов издохла в пути, и лишь белые их кости служили
единственным ориентиром в необозримом океане песков, видимые на многие и многие
мили. Когда остатки каравана готовились умирать, пошёл дождь - тот редкий и
стремительный дождь, который иногда по счастливому недоразумению пересекает
пустыню. Губы, лопнувшие и потрескавшиеся, болели при прикосновении воды,
тяжёлый хрип вырывался из обезумевших глоток. Но короткая, призрачная влага
сделала своё дело: участники экспедиции выжили, если, конечно, можно было назвать
жизнью их убийственно тяжкое физическое существование.
Всё селение собралось посмотреть на нескольких чёрных, осунувшихся,
полуголых призраков, бредущих к своему дому, как в каком-то свинцовом тумане.
Было всё: и слёзы матери, и вздохи старейшин, и остекленевшие взгляды спасшихся и
своим примером доказавших всю бессмысленность поисков того уникального, что не
повторяется дважды.
...Когда Эне-Бене подлечился и пришёл в себя, выяснилось, что он очень
постарел. Он стал неразговорчив, замкнут и больше не рвался спорить с аксакалами,
отстаивая собственную правоту. Мало того, он сделался в селении уважаемым
человеком, и ему часто оставляли место непосредственно возле костра на центральной
площади, где готовили чай для мудрейших в вечерние, прохладные часы. Эне-Бене
устраивался на драной кошме, принимал величественным движением чашку с горячим
напитком и неторопливо прихлёбывал его. Мужчины глядели в огонь, и молодые
джигиты, набравшись смелости, робко расспрашивали старых и почтенных об
устройстве мира, и Эне-Бене слушал ответы знающих, согласно кивая головой. Иногда
он и сам позволял себе вставить одно-два слова, но в целом это было для него не
характерно. Понимание и осознание не нуждаются в речи, и Эне-Бене чувствовал это
как никто другой.
Иногда беседы затягивались за полночь. Иногда костёр догорал, и тьма
обволакивала собравшихся. Все замолкали и смотрели во мрак пустыни - их мира,
который им было доверено представлять. Смотрел невидящими глазами и Эне-Бене. Он
размышлял о песках, об одиночестве и о странной штуке - жизнь, которую их народ,
единственный во Вселенной, был обязан донести до грядущих веков.
* * *
Доктор Энн Б.Н. очень торопилась. Её выступление было запланировано сразу
на двух конгрессах, которые проходили с небольшим разрывом в разных местах Земли,
и она делала всё возможное, чтобы не выбиться из графика. Строгая, высокая,
подтянутая, в роговых очках она была весьма заметной фигурой в научном мире, и её
доклады неизменно привлекали внимание и сторонников и оппонентов.
Доктор Энн Б.Н. заведовала кафедрой в N-ском университете и являлась
автором более трёхсот научных работ по проблемам общинного сознания, психологии
малых групп, этнической прогностики и когнитивной антропологии. Помимо этого, она
руководила проектом "Тишина в пустыне" и в её обязанности входило изучение
крошечного племени, затерявшегося в необъятных песках одного из заповедных
участков планеты. Проект предполагал моделирование поведения членов первичных
общин в экстремальных природных условиях, с одной стороны, и сохранение данного
конкретного племени, с другой, - поскольку существовала опасность его полного
вырождения при столкновении с современной цивилизацией вследствие разрушения
привычного уклада жизни. Согласно проекту, университет располагал собственным
спутником, который постоянно висел на высоте 180-300 километров над селением, где
сконцентрировалось указанное племя. Данные собирались регулярно, передавались в
специально созданный научно-исследовательский центр и обрабатывались
аналитической группой, сделавшей много для подготовки нынешних докладов.
– Уважаемые коллеги! - говорила доктор Энн Б.Н. в своем выступлении на
первом из конгрессов. - В розданных вам материалах вы можете ознакомиться с
результатами проделанной нами работы. Нам приходится тщательно оберегать народ А – назовём его так - от разрушающего воздействия технотронных культур. Причём
делать это особо деликатно, не ущемляя его самолюбия и сохраняя его уникальный,
сложившийся столетиями этнический облик. Данные этого эксперимента очень важны;
ведь от них зависит вопрос создания этносферных заповедников по аналогичной схеме
в различных частях земного шара.
На нас возложена тяжёлая задача. Мы ни при каких обстоятельствах не имеем
права активно вмешиваться в естественные процессы развития племени А, по крайней
мере наше вмешательство не должно видимо проявляться со стороны. Вместе с тем, мы
не можем и бросить племя на произвол судьбы, поскольку наступление пустыни убьёт
его в течение нескольких лет. Для нас очень важно сохранить хрупкое равновесие
между природным - внешним, окружающим и внутренним, сугубо человеческим - так,
чтобы дать людям возможность задействовать свой потенциал. Ведь мы знаем законы
самоорганизации живых систем, тем более в неблагоприятной среде, и помним главный
принцип всякого разумного совершенствования: если хочешь помочь человеку, то не
решай за него его проблемы, а сделай его способным решить их самостоятельно.
На практике локальной протоэтнической системе А угрожает множество
опасностей. Прежде всего, они исходят от пустыни. Мы постоянно берём пробы
воздуха, проводим анализ миграции песков, изучаем изменение розы ветров. При
необходимости мы "корректируем" ситуацию, - например, можем отрегулировать
влажность в сторону увеличения или сторону уменьшения, сдерживаем или
провоцируем самум (сухой знойный ветер пустыни) и даже изменяем отражательную
способность кварцевого песка путём особого рода наслоений. Но проблемы приходят
не только извне. Корни многих из них - во внутреннем саморазвитии племени.
Естественно, что законы познания не чужды этому маленькому народу, и в принципе
это здорово, но иногда не укладывается в стратегию проведения эксперимента. Так,
много неприятных минут нам доставил самочинный караванный поход Эне-Бене,
который едва не привёл к рассекречиванию проекта для той, другой стороны. Ведь мы
не могли позволить людям погибнуть в пустыне, но так же не могли и объявить себя
без того, чтобы сделать дальнейшее возвращение Эне-Бене домой невозможным. В
конце концов всё благополучно завершилось, и вовремя направленный нами дождь
помог героям достичь своего селения почти без потерь (акт о гибели установленного
числа верблюдов в ходе проведения эксперимента представлен нами в
соответствующие органы и прилагается отдельно).
Далее доктор Энн Б.Н. рассказала о сложившихся моделях мышления
участников похода и об оценке мероприятия соплеменниками в контексте их
внутренних взаимоотношений с позиций когнитивного анализа. Доклад вызвал
ожесточённые споры, и докладчик вынуждена была ответить на множество вопросов,
после чего был объявлен перерыв в секционной работе. Во время кофе-брейка доктор
Энн Б.Н. принимала поздравления от коллег по случаю блестящей постановки
эксперимента.
Не меньший интерес вызвал ход реализации проекта и на втором конгрессе,
посвящённом проблемам жизни и жизненных структур, с биофизической,
биохимической и молекулярной (генной) точки зрения. Доктор Энн Б.Н. прибыла туда
на вертолёте с незначительным опозданием - с согласия оргкомитета. Ею были
представлены собравшимся новые доказательства закономерности организации
жизненного процесса в условиях активизации противодействующих факторов, с
сохранением информации на генном уровне.
После обсуждения доклада слово было предоставлено следующему участнику -
профессору Н.Б., давнему знакомому нашей исследовательницы, работы которого
вызывали у неё неподдельное восхищение. Профессор специализировался в вопросах
самозарождения жизни во внеземной среде и волей-неволей затрагивал проблемы
инопланетного разума. Присутствующие слушали его выступление с огромным
интересом.
– Следует отметить, - говорил профессор, - что нами был проанализирован
огромный массив данных, позволяющий сделать предположение о невозможности
существования разумных культур за пределами Земли и соответственно Солнечной
системы. Я был бы рад обрадовать любителей фантастических романов, но приходится
считаться с фактами. Сегодняшнее моё сообщение является плодом многолетней
работы объединённой группы научно-исследовательских центров,
специализирующихся в этом направлении (с их перечнем можно ознакомиться в
материалах конгресса). Наши сведения во многом пересекаются с информацией НАСА,
поэтому можно в какой-то степени поставить точку в затянувшемся споре учёных
разных стран по данному вопросу. Достоверно установлены принципы зарождения
жизни и определён ряд условий, при которых становится реальностью синтез белков.
Мало того, полностью раскрыта закономерность чередования пар нуклеотидов в
цепочке молекулы ДНК, что, в свою очередь, позволяет сделать вывод о случайности
возникновения первичного хромосомного набора. Иными словами, жизнь появилась
только на планете Земля и только потому, что нам, её обитателям, повезло необычайно.
– Можно, конечно, возразить, - продолжал профессор, - что наши выводы
преждевременны и субъективны, что нами движет, в первую очередь, своего рода
земной эгоцентризм, "превращающий" нас якобы в единственных обитателей
Вселенной. Эта точка зрения часто встречается в научном мире, и её нельзя сбрасывать
со счетов. Однако на всякие доводы найдутся контрдоводы, - и здесь я выражаю не
своё личное мнение, а мнение специалистов, которые не по слухам сталкиваются с
существом проблемы. По нашему запросу наши коллеги историки, антропологи и
археологи, этнопсихологи, а также палеосоциологи провели собственные исследования
с использованием возможностей компьютерного моделирования и компьютерной
обработки данных. Фактически было доказано, что ни одно из существовавших на
Земле обществ ни разу не вступало в коммуникацию ни с одной из так называемых
внеземных цивилизаций, а те случаи, которые могут быть выданы за контакт, имеют в
действительности весьма прозаическое объяснение, как бы ни хотелось их кому-то
видеть в мистическом свете.
Нравится нам или не нравится, но пришельцев в истории Земли не обнаружено.
Где они, инопланетные космические корабли, летающие тарелки и проч.? Если есть -
прилетайте, мы вас ждём! Почему же вы не летите?.. Увы, друзья, увы, коллеги, наука
слишком часто разбивает надежды мечтателей и романтически настроенных чудаков...
Выступление профессора имело потрясающий успех. Во время перерыва на ланч
профессор не успевал общаться с многочисленными желающими. Доктор Энн Б.Н. с
трудом пробралась к коллеге, чтобы засвидетельствовать ему своё почтение.
– О Энн, дорогая! - воскликнул её давний друг. - Я очарован Вашим
сегодняшним докладом. Могу ли я, воспользовавшись ситуацией, пригласить Вас
нынче поужинать в прелестном французском ресторанчике - после того, как кончится
весь этот "кошмар"? Мне было бы крайне важно узнать Ваше мнение по ряду научных
вопросов.
Согласие было получено, и учёные разошлись по секциям, готовясь с новыми
силами броситься в бой.
...Доктор Энн Б.Н. ехала в такси по ночному городу. Она соответствующим
образом подготовилась к встрече с коллегой, и у неё ещё оставалось пятнадцать минут
до назначенного времени. Доктор Энн Б.Н. думала о прошедшем дне и прослушанных
докладах, о выполненной работе и о том, как всё-таки чертовски хороша жизнь -
рабочая, плодотворная, насыщенная событиями жизнь. Жизнь, и тем более разумная, -
тонкое, хрупкое образование, отличающее человека и выделяющее его из всех
неповторимых объектов Вселенной... Доктор Энн Б.Н. посмотрела в окно машины.
Она увидела множество звёзд - ярких, разноцветных, холодных, украшающих собою
неизмеримо далёкий купол мироздания. На какой-то миг учёная почувствовала себя
безмерно одинокой, затерянной в космосе песчинкой, но тут же встрепенулась. Не
нужно жалеть о том, что мир устроен именно так, как он устроен, решила она. Не
нужно. Хотя, с другой стороны, всё-таки жаль, что с наукой не поспоришь и что из всех
неисчислимых планет, звёзд, галактик, скоплений мы, увы, - одни.
|
|
|
|