| |
Олег Шатыбелко
Робинзонада
пролог
и тогда, доставая соломинку: словно соринку,
удивленно застрявшую меж параллельных миров,
я себя выдуваю в один из возможных и призма,
ослепленного солнцем окна, ретуширует кровь
из обычного красного в огненно-желтый.
в перевернутых снова песочных часах за стеклом
оживает песок так похожий на вкрадчивый шепот
(то ли Твой, то ли утра): пора - рассвело.
1. монолог над водой
Вошедший сверхточно в темечко, стержень жары
Ноет где-то в седьмом позвонке, в пояснице:
Желание по скорпионьи жалить и грызть
Собственный позвоночник - намордник, граница,
В которых удерживаешь пит-булей и такс
Личных страстишек - ведь, ах, как хочется, нежно
За шкирку двумя пальцами приподняв, придать
Роже умильное выраженье: "Что, нежить?
Трясешься, дрожишь? Бедный, хочется укусить?
На, вцепись! Хочется лаять, выть, нарываться?" -
Немыслимо ярок, самозабвенно красив,
Остр, эпатажен в угаре самооваций -
Хмельной, упиваясь своей свободой, блажишь
И, юродствуя, заглядываешь прохожим
В глаза - наблюдая, как рушатся этажи
В небоскребах иллюзий - не хочешь, не можешь
Простить себя и принять - будущее легко
Пе-ре-но-си-мо, хотя прекрааасно-ужасно:
Познавший тщету абсолютной свободы, горд
Островом собственных одиночеств, пижамным
Уютом - но циркуль дня завершил оборот -
Тссссс - уснул Робинзон двадцать первого века,
Заброшенный в вечность, мелькнувший в ночном метро,
Спрятав зрачок, как конфету, в обертку века.
2. альбинос
и будет осень медоносить
и говорить со мной дождем -
пока, рожденный альбиносом,
я не уйду за декабрем:
где время, словно кровь, свернется
в остывшем зимнем молоке
и смерти мотылек на солнце
таким ручным, земным в руке
покажется - когда я сбудусь,
прорвусь, начнусь, как жизнь, как звук -
где каждый день зачтется Судным -
и, как младенец, разревусь.
3. мельница
по бульвару прошагаю, как по дну,
погружаясь в эту осень медленно -
перемалывая вечер в хну
дон-кихотно, мерно, словно мельница.
отраженье, взглядом выловив свое
из витрин и луж, качаешь маятник
поплавка молчания - вдвоем
перепрыгиваем бездну памяти:
и полжизни обращаются в побег
от себя к себе - а расстояние
меж Тобой и мной становится на век,
на мгновенье меньше. На прощание.
4. аспирин
столь много друг о друге знаем, что теперь
мы можем, наконец, признаться, что не знаем
ни о себе, ни друг о друге
ни-че-го -
но, боже мой,
какой криминалист-эксперт,
корпевший над сравнением часами,
сумеет отличить: где копия,
а где оригинал?
где отраженье чье?
мы схожи, как скамейки на бульваре,
застывшие напротив в пред-дуэльных па,
увы,
уже открывшие обратный счет:
"сходитесь, господа..." -
как антикварен
и как музейно тих московский листопад;
о, как пивной глоток медлителен -
как блюз,
как в стихшем колизее баритон Армстронга
(так в одиночку пьет у зеркала алкаш):
а я смотрю, как день теряет цвет и вкус;
и зуммер боли, словно в трубке телефонной,
заклинивает нудным "занято" -
пока
над инфантильным "ох" своим не рассмеюсь
и, наизнанку вывернувшись,
ме-га-тон-но
на сонный город не обрушусь, как Икар.
5. люциферы
когда сердца камней,
в которых поселились Люциферы
твоей тоски, с тобой заговорят -
и время, облаченное в химеры
речной воды и голоса наяд,
ускорится во мне -
я обращусь прибоем:
какая разница, какой тогда ценой
оплачено мгновение свободы
себя не осуждать - так, поседевший, Ной
таращится на вспаханные воды,
на Арарат и пену облаков,
на небо понимающе-слепое,
вместившее твой берег и покой.
6. расстрига (нет громче тишины...)
 О. Н.
Октябрьская мгла пересекает гавань,
Уснувших площадей, и, вваливаясь в дом,
Таращится на нас. И начинает гавкать
Соседский, старый пес с визгливой ноты "до".
Нет громче тишины, чем ожиданье снега -
Пока мы ищем чем и как себя казнить,
И на любой вопрос предпочитаем некать,
Из стиснутых зубов не выпуская нить.
Нет громче тишины, чем не`мочь непрощенья,
Пошлее нет вины, чем праведный соблазн
Уговорить себя, заполучив по шее,
Не подставляться вновь - в две тыщи третий раз.
Мне зябко в шерстяном тепле домашнем - разность
Молчаний наших - крен на дрогнувших весах -
Так жизнь, перебежав, как улицу на "красный",
Мы молимся за нас на разных полюсах.
7. парамнезия
как приступ тошноты
на вечное "зачем?",
как поднятая бровь
на втиснутое "кто мы?"
меж нашими "люблю" -
так радуга в зрачке,
что мост меж наших "но" -
все это так знакомо;
ты - отмель забытья -
бытийный аутизм -
когда ты вещь в себе
(иль сон под утро вещий?):
прости, когда печаль
откажутся простить
тебе, и Божий Сын -
аминь -,
и человечий.
|
|
|
|
