Л.Ш.
Рукопись, найденная на кухонном столе, на даче в Лемболово, в белую ночь, под Рождество будущей благодетельницы русского кинематографа
(начало, конец и самые вкусные места из середины съедены во время нашествия мышей весной 1493 г. от Р.Х.)

          ...Сдалась им эта мемуаристика! Сидит такая семнадцатилетняя старушенция, перекатывает во рту жвачку и сочиняет себе жизнь. Во вранью-то раздолье - все равно не проверят! Сперва - про тяжелое аграрное детство: с младых ногтей, вечно обкусанных, работа на грядках: сажай, поливай; а то еще хвостики маманя заставит отдирать у клубничин (им бы поотдирали!) - это когда варенье. Тоска! Зато из простонародья; полкарьеры, считай, в кармане. Или не то? Ну, конечно, не то. Класс садоводов (по истории проходили) у правительства на подозрении: половинчатые мы какие- то, надежные - но не до конца. Настоящей пролетарской закваски в нас нет. Рожусь-ка я лучше пятой дочкой Сталевара Сталеваровича, буду папаньке на демидовский рудник хлеб и сало в платочке носить, простоквашей поить, рот утирать. Вырасту девочка-пролетарочка, грамоте у Степана-откатчика выучусь, в марксистский кружок запишусь... Хотя нет... Про марксистский кружок нельзя: дело пришьют, до экзаменов не допустят. Кем же родиться? Может, в женском монастыре? Плод преступной страсти сорокасемилетней аббатисы и слесаря по ремонту холодильников? Недельный подкидыш оказывается в той же бедной семье, где уже живет Мальчик-с-пальчик, но мать-аббатиса страдает и тайно навещает... Нет, не хочу в бедную семью, и с какой стати подкидываться? Ну ладно, скажу правду, так и быть. За такие дела, бывало... Не грохнитесь только. Я - принцесса Ольденбургская. Мой благородный брат, принц Ольденбургский, основатель... Нет. Не пойдет. Скажут, шизофреничка. Господи, да кто же я, наконец, такая?!.
          С добрым утром, августейший братец! Сам ты не можешь за хлебом сгонять? Тоже мне, принц... Ладно, постираю, оставь на крыльце. И уходи. Я себе жизнь сочиняю. Это тебе не ЛИАП, тут мозгами работать надо.
          Происхождение оставим пока под вопросом. А поливать все равно придется, потому что все разумное, доброе и вечное усыхает. Укропа жалко. И флоксов. Маманька куда-то девалась. Ма-ма-ня!.. Правда, исчезла. А принц укатил-таки за хлебом. Ну хорошо. Будем врать дальше. Теперь про школу. Про первую любовь в первом классе. Хотя в действительности все это произошло гораздо раньше. Га-а-раздо раньше! Но об этом им знать совершенно необязательно.
          Никто не спрашивал ни меня, ни Стасика, хотим ли мы сидеть за одной партой. Так распорядилась судьба, явившаяся в образе Нины Васильевны. Я была еще совсем неопытна и не понимала опасности, которой я подвергаюсь. Помнится, я только мельком взглянула на одутловатое лицо своего соседа, на его круглые сиреневые очки и испытала легкое чувство разочарования. С героем моего любимого телесериала Стасик не имел ничего общего (кажется, вывел конфуз: телесериалов тогда еще не было; вот они - издержки вранья). Шли годы (в смысле дни). Осень сменилась зимою, и я стала замечать, что Стасик все чаще глядит в мою сторону. Лично мне это было довольно смешно, потому что Стасик хорошо учился, а, глядя на меня, не только ничему не научишься, но позабудешь и то, что знал. Именно это и случилось со Стасиком. Он, действительно, все позабыл. Я еще тогда долго смеялась. Но потом Стасик вдруг спохватился и разом все вспомнил. И в мою сторону больше не глядел. Это было странно и даже несколько оскорбительно. И я стала делать все, чтобы он глядел на меня. Теперь я целыми уроками глядела на Стасика и догляделась до того, что насмерть влюбилась. Тогда Нина Васильевна нас рассадила. Стасика посадили с Леной Кутузовой (нашли с кем!), а меня с Юрой Гулевичем (это отдельный разговор). В общем, в тот год я впервые поняла, как далеко простирается мужское коварство.
          Ага, вот и маманя. Пора смываться, пока не подключили к общественно-трудовой деятельности. Ничего, прополет сама. Физический труд на свеж. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . и тогда он придвинулся ко мне (а я отодвинулась), а он еще придвинулся (я еще отодвинулась), и так повторилось несколько раз, пока скамейка не кончилась и я не шмякнулась на землю. "Дурак!" - сказала я, заревела и убежала. Больше мы не встречались. Теперь-то я понимав, что дурой была я, но что требовать от человека, которому четыре дня назад исполнилось одиннадцать лет?
          Что там еще было в школе, кроме любви? Чему-то учили. Всякой там математике, литературе, химии. У меня как-то с этим было не очень. Зато

Учи науку химию,

Она всегда нужна.

Когда целуешь девушку,

Реакция нужна -
эту поэзию мы знали лучше некрасовских "Крестьянских детей" и в шестом классе аккуратненько переписывали в свои альбомчики - общие тетради в коленкоровых обложках, святое место души всякой нормальной девчонки. Какой белиберды там не было! - даже сегодня приятно листать.
          Но где же обещанное вранье? Что за роман без вранья (в этом году читали)? Вот и принц Ольденбургский вернулся, сейчас позовут завтракать. Точно. Так и напишем потом: "На завтрак подавали паштет из лангустов, полевых голубей в меду, ароматные хрустящие хлебцы от госпожи Боннэр и голландское сливочное масло, живописными крендельками выдавленное на молодые листья черной смородины. А еще - вчерашние макароны с консервами и зубодробительные сухари из продмага - "К чаю". Иду, иду! Слышу. Сейчас приду и усядусь "меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым..." Все-таки жалко, что я не принцесса Ольденбургская или, на худой конец, не сводная сестра Мальчика-с-пальчик. Уж он бы стащил для меня ананас у лоточников.
          Терпеть не могу макароны. Когда их ешь, такое чувство, будто. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
          Укроп и флоксы полила. Даже редиску. Остальное пусть дождик поливает. Рубашку принцу замочила. Осталось решить, что делать с автобиографией. Главное, художественной. А если вообще никакой нет? У меня четыре подружки, и ни у одной нет автобиографии. Ну, сидела. Было дело. За фортепьяно. Побег удался, тем все и кончилось. Поймали. Вторично сажать не стали. Эх, маманька, что ты наделала! Как бы теперь я играла! Ну, мазалась. А кто из нас в восьмом классе не мазался? Один друг семьи оказал, что если в музее антропологии и этнографии какое-нибудь чучело на меня заменить, то никто не заметит (друг семьи, называется!). Ну, ползала слегка по потолку: а почему не поползать, если получается? Но автобиография, да еще художественная... Это, наверно, что-то такое возвышенное, или, как говорит наша литераторша, "эстетически значимое". Впрочем, если идти по ее стопам, то художественней таблиц ничего не бывает. Уж на что художественна жизнь Есенина, а и ему двух колонок хватило: "Дата", "Событие". Ну, родилась, ну, руку на фигурном сломала, ну, в школе десять дет оттрубила, курсы парикмахеров кончила, потом тележурналистов, улыбаться научилась, шейпингом занялась... - это что, биография? Уж если таблицу, так лучше другую: "объем бедер", "объем груди", "объем знаний", "объем намерений"... С первым и вторым все в порядке, с четвертым более чем в порядке, третий пункт подкачал. Знания... Теперь-то, похоже, все только и начинается, даже жадность в руке появилась: брать! А художественное вранье - это даже немного скучно. Впрочем, иногда отчего не соврать?
          Итак (было это в середине недели, после полудня), папаня пришел с рудника домой, с красным флагом, в дымину пьяный. Еще с порога он заора...
(На этом месте рукопись обрывается.)